— —

*****

— Что это только, что было? Это, что, обычный такой парень? — произнёс Громов, достав из кармана пачку сигарет и в этот момент удивлённо подумал, что пока они общались со школьником, ему ни разу не захотелось закурить.— Ничего себе школьник. Радиолокация, баллистическая траектория ракет, геостационарная орбита, спутниковая группировка, атомный ракетный крейсер, — зачитал Рябцев выписки, которые делал себе в блокнот. — Да и потом тоже, какое-то сумасшествие началось: ЦК, ЧП, возможные последствия для страны… Мы с кем вообще вели беседу? С одним из руководителей Генерального Штаба? — вопросил он в пустоту и угостился предложенной «Явой».— Н-да. Парень не простой. И этим, нужно сказать, он мне понравился, — играя скулами, проговорил Малафеев. — Чувствуется в нём стержень. Видно, что наш человек. Хотя очень необычный человек, нужно признать.— Вот и я об этом, — выдохнул дым Рябцев и, обратившись к старшему коллеги, произнёс: — Ну, что будем с ним делать, товарищ полковник? — повернулся к начальнику и улыбнувшись, — И как это, кстати говоря, Вы так с документами-то оплошали?— Н-да… Старею наверное, Родион. Взял одну из своих подделок и тут же был раскрыт школьником. Стыд и позор. Кому рассказать, не поверят, — выдохнул полковник Кравцов, рассматривая удостоверение на имя капитана Малафеева с его вклеенной фотографией и его инициалами. — Короче ясно, что парень не простой и за ним нужен глаз да глаз. Я сегодня руководству доложу и будем думать, как двигаться дальше. Также доложу и наше, — он хмыкнул, — соображение насчёт секретности. Ведь и вправду глупость какая-то получается. Ну какая может быть секретность, если мы сами американцам и европейцам даём высоту и координаты нашей спутниковой группировки, а также согласовываем с ними высоты, чтобы не было столкновений. Тут парень прав. Так, что пусть там на верху сами решают, что с этим всем делать. Ясно одно, за этим парнем надо хорошенько присматривать и вообще хорошо было бы подвести к нему нашего человека. Он писательством интересуется, вот кого-нибудь из литераторов, и нужно с ним подружиться, чтобы контролировал и нам докладывал, если Васин опять, что-то подобное придумает и соберётся публиковать, — закончил мысль он и посмотрел на своих сотрудников, — Родион? Ты чего такой? Придумал чего?— Михаил Алексеевич, подвести литератора, это хорошо, но не лучше ли Вам самому с ним наладить дружеские отношения?— И как ты это себе представляешь? Я полковник и завожу дружбу со школьником?— Нет не полковник, — улыбнулся Рябцев, — а готовящиеся на пенсию капитан Малафеев, которому есть многое, что рассказать молодому поколению. У вас большой жизненный опыт и у вас, наверняка, в загашнике есть полезные знания и истории, которые, без сомнения, помогут начинающему писателю стать известным по всему Советскому Союзу автором, — он хмыкнул. — Такой вариант взаимоотношений, на мой взгляд, самый перспективный. Общаясь с субъектом напрямую, кто как не Вы, сможете узнать его получше, выведать все тайны и главное понять — он сам дошёл до тех мыслей, что нам озвучил или его кто-то направляет? Если им кто-то руководит — хорошо, мы узнаем кто это и примем меры. Если же он гений и сам до всего дошёл, значит это наш клиент и будем дальше с ним работать. Вы же видите, мальчишка талантлив, а талантливые люди, как правило, талантливы, если не во всём, то во многом. Не сомневаюсь, общение с ним поможет нам выявить и раскрыть его потенциал. А предлог для знакомства достаточно прост — Вы захотели загладить свою вину, пригласив Васина в кино или кафе-мороженное. Там и подружитесь.