— Не могу без света, — объяснила женщина, — страшно становится. Даже по ночам не выключаю. — Она ежилась, отводила глаза. — Вчера ночью от шума проснулась, на кухню захожу, а там мыши — страшные, не боятся ничего. Я чуть от страха не умерла… Ладно, дело житейское. — Она махнула рукой, пошутила с натугой: — Говорят, мыши — признак достатка…
Шелестов выпил, поблагодарил.
— Вы совсем одна?
Женщина вздохнула:
— Одна.
— Понятно… У вас продукты есть?
— Да, спасибо, все есть. Крупы, растительное масло, сухари… — Она печально улыбнулась. — Насушила пару недель назад, чтобы хлеб не портился, а Николай даже взять с собой не смог…
— Вы не работаете?
— Сейчас нет… Я окончила текстильный факультет Иваново-Вознесенского политехнического института, это было в 1925 году. Очень рано вышла замуж. Николая постоянно переводили — то в Хакасию, то на Украину, то в Западно-Сибирский край, у меня нигде не получалось работать больше двух лет. К тому же неустроенный быт. В конце 1939-го приехали сюда. Николаю выделили эти хоромы, думали наконец-то заживем нормальной жизнью… — Глаза женщины наполнились слезами.
— Муж никогда не говорил с вами о работе? — рискнул спросить Максим. Женщина сделала недоуменное лицо, задумалась. — Особенно в последнее время, — добавил Максим.
— Знаете, нет… Ни в последнее, ни до того… Я видела, как он устает, спина у него болела. Мог за ужином пропустить стопку-другую, но никогда не позволял себе лишнего… Он ограждал меня от своей работы, понимаете? Берег, чтобы я ни о чем не знала. Я иногда спрашивала, а он словно каменную стену воздвигал, переводил разговор на другую тему. Иногда оцепенение на него накатывало, сидел неподвижно, будто витал где-то…
— Инга Александровна, спасибо за воду, мне надо идти.
Она немного оживилась, но когда он уходил, снова поникла, потускнели глаза.
Когда он вышел из подъезда и направился к машине, неожиданно — как головой о футбольную штангу — свет фонаря в глаза:
— Не спешите, гражданин, предъявите документы!
Силуэты в фуражках с карабинами, повязки на рукавах. Максим ничем не выдал своего испуга. Нахмурился, стараясь не щуриться. Глупо устраивать потасовку — место неподходящее, к тому же их было двое, а третий грамотно держал дистанцию и скинуть карабин с плеча мог стремительно.
— В чем дело? — проворчал Максим. — Я работаю в горкоме партии, выполняю поручения первого секретаря Малютина… — Рука медленно потянулась во внутренний карман пиджака за документами.
— Хорошо. Стойте спокойно, — документы у него отобрали, старший наряда начал при свете фонаря вчитываться. Замешкался: очевидно, не каждый день приходилось сталкиваться с подобными бумагами. Поколебавшись, вернул их Максиму, посмотрел в лицо. Шелестов мысленно чертыхнулся — надо же, подфартило.
— Этого мало, сержант? Справку о смерти показать?
Второй боец приглушенно хихикнул. Первый издал что-то невнятное, осветил номер стоящей неподалеку машины.
— Это ваша машина?
— Это государственная машина, — поправил Шелестов. — Находится на балансе горкома, во временном распоряжении первого секретаря, поручения которого я выполняю. Еще вопросы, товарищи? Прошу простить, у меня мало времени.