Солнце уже опускалось, скрывалось за далёкими облаками на краю неба и окрашивая их в цвет крови. У ворот поместья, лишенного привычного полотнища с именем, стоял одинокий пожилой Воин, с поклоном открывший створку позднему гостю. Тот стремительной, летящей походкой пересёк вытянутый двор, засаженный невысокими, странно изогнутыми кустами. Мало кто узнал бы их, а владеющие нужными знаниями ещё долго с неверием трогали бы крохотные, жёсткие листики, словно покрытые восковым налётом.

Но гостю не было дела ни до этого неброского, овеществлённого олицетворения богатства и могущества, ни до красоты цветных, полированных плит лазурного камня под ногами, ни до шёлковых фонарей, готовых вот-вот осветить переходы и галереи поместья. Давно минули те времена, когда всё это было ему в новинку и заставляло открывать рот, а еще гордиться своими успехами.

Если бы здесь внезапно оказался Леград, то он с удивлением узнал бы в идущем того служителя, что вручал ему в награду жетон внешнего ученика. Вот только сейчас мимолётный знакомый был одет не в поношенный халат служителя, а в шёлковые красные одежды Попечителя с белыми отворотами дознавателей, лишь взгляд по-прежнему был внимательным и острым. А с лица исчезла печать усталости и десяток прожитых лет, сейчас его лишь временами искажали лёгкие гримасы, словно от постоянной терзающей боли. Впрочем, что лицо. Не меньше половины длинных волос, в которых раньше проблёскивала седина, сменили цвет на цвет тёмного, предгрозового неба.

Воин задержался лишь однажды: перед дверью, украшенной резьбой, изображающей сражающегося Мада и Скальника. Короткий стук, после которого он выждал три вздоха и лишь затем распахнул её, шагнув за порог, и тут же склонился перед человеком, что находился в комнате.

Сидящий производил ещё более странное впечатление. Просторный белый халат, обманчиво простой на первый взгляд, но выдающий себя жемчужным отливом в свете десятков Светочей. Лицо, с одной стороны, явно пожилого человека, миновавшего пору расцвета, а с другой — практически без морщин, бесстрастное, словно у статуи. Безмятежный взгляд, в котором царил покой и безразличие. Но все затмевали его волосы, стянутые лишь налобной повязкой. Полностью, до последнего волоска голубого цвета.

Хозяин поместья, а никем иным он и быть не мог, даже не обратил внимания на вошедшего. Его руки продолжали взбалтывать небольшой горшочек тончайшего костяного фарфора. Десять круговых движений в одну сторону, десять в обратную. Старик, сняв крышечку, провёл сосуд перед лицом, позволяя аромату заваренных трав коснуться носа. Глубокий вдох и довольно кивнув, он наполнил пиалу. Горшочек опустился на деревянную подставку, а хозяин поместья придержал широкий рукав свободной рукой и отпил первый глоток отвара. И лишь после этого поднял взгляд на гостя и кивнул ему.

Только сейчас тот разогнул склонённую в поклоне спину и развел руки, крепко соединённые в приветствии практиков.

— Как всё прошло?

Голос хозяина оказался под стать и всему остальному в его облике. Глубокий, сильный он звучал властно и безразлично, словно спрашивающий не сомневался в ответе. Вот только лицо вошедшего снова исказилось в гримасе: