Когда мы только прибыли сюда, нас было меньше восьми тысяч, но с первого же дня наша численность начала расти, – говорила Марина с горящими от гордости глазами. – Город приветствовал падре как героя-победителя. Тут тебе и марширующие оркестры, и скачущие всадники, и пушечный салют, и колокольный звон, и даже исполнение «Te Deum».

Хорошие новости о Реконкисте приходили и из других регионов. Большая часть северных поселений – Сакатекас, Сан-Луис-Потоси и обширный, хотя и малонаселенный край, лежащий за ними, – все с воодушевлением поддержали революцию. По всему Бахио вице-королевская власть была низвергнута, и революционеры и сухопутные пираты перехватывали роялистских посланцев. Впечатляющих успехов добился в тропическом Акапулько священник Морелос.

– Падре послал его поднимать армию с отрядом всего в двадцать пять человек, – поведала Марина, – причем у них даже не было огнестрельного оружия. Теперь у Морелоса уже несколько тысяч бойцов, но до сих пор он отказывался встречаться с королевскими войсками в открытом сражении. Как и твои amigos с Иберийского полуострова, он предпочитает партизанскую войну.

Марина рассмеялась.

– Морелос был еще даже более бедным священником, чем сам падре. В семинарии, говорят, он однажды чуть не помер с голоду. А сейчас ведет за собой армию.

* * *

Накануне великой битвы с Кальехой, которая должна была состояться завтра, как раз исполнилось четыре месяца с того дня, как падре провозгласил независимость колонии.

Несколькими днями ранее мы выяснили, что Кальеха приближается к нам с большей частью имеющихся сейчас в колонии испанских сил. Марина проследила за его войском на марше, и, по ее подсчетам, оно составляло семь тысяч человек. Мы можем выставить в десять раз больше, но это будет неуправляемая толпа, брошенная против обстрелянных, хорошо вооруженных формирований.

Все понимали, что битва не за горами, и это лишь подливало масла в огонь, обостряя разногласия. Альенде заявлял, что эффективно командовать такой огромной толпой невозможно, и призывал разделить армию на семь или восемь отдельных формирований, по десять тысяч человек в каждом, и атаковать роялистов последовательно, волна за волной, а не всем скопом зараз.

Падре Идальго не согласился.

– Он сказал, что, если разделить толпу, то управлять ею будет еще сложнее, да к тому же мы вдобавок столкнемся с массовым дезертирством, – поведала мне Марина. – Падре считает, что мы должны использовать против роялистов подавляющее численное превосходство. Он верит, что если мы навалимся на них всей массой, они первые не выдержат и обратятся в бегство.

Я согласился с замыслом Идальго. Если разбить армию на множество отдельных подразделений, она станет еще менее управляемой, а случись передовому отряду не выдержать вражеского огня и отступить, следующие за ним войска тоже, скорее всего, не удержат позиций. Огромная масса людей должна функционировать как единое целое. Если голова поворачивается, то и тело следует за ней.

Альенде даже предложил оставить Гвадалахару и снова отступить, чтобы получше обучить и вооружить солдат, однако при таком маневре нас неминуемо покинули бы десятки тысяч индейцев. Кроме того, падре Идальго был не просто воином, а священником. В отличие от офицеров-креолов он верил, что добро способно одолеть зло, даже если последнее и хорошо вооружено.