И снова, как это уже было после отказа падре идти на столицу, по лагерю поползли слухи о возглавляемом офицерами заговоре и очередной попытке отравить generalíssimo. Марина командовала индейцами, которым поручено было оберегать падре в этом хаосе, и я сказал ей, за кем из офицеров особенно желателен пригляд. Мне по-прежнему не верилось в то, что Альенде или братья Альдама могут причинить падре вред, но ведь далеко не все офицеры были столь благородны – или столь умны. Ведь вздумай они убить падре, ацтеки обрушили бы свою месть на всех креолов без разбора, и с нашей армией было бы покончено.

Никто точно не знал, сколько бедных, безземельных пеонов собралось под знамена падре. Я насчитал восемьдесят тысяч, но большая часть бойцов была вооружена лишь ножами, дубинками да заостренными кольями вместо пик. Мы раздобыли около сотни пушек и значительное количество черного пороха и ядер, но орудия в основном были низкого качества: редко железные или бронзовые, но по большей части деревянные трубы, обитые металлическими обручами. Да и из тех стрелять было все равно некому: нам недоставало обученных канониров.

Наша кавалерия по-прежнему состояла преимущественно из vaqueros, вооруженных деревянным копьями. Впрочем, многие имели еще и мачете, а некоторые – ржавые пистолеты. Боевых коней для «драгун» у нас не было, их животные представляли собой причудливую смесь: недокормленные рабочие лошадки с гасиенд; мулы, позаимствованные из перевозивших серебро вьючных обозов; и ослы, которые смертельно пугались, услышав треск выстрелов и гром канонады или увидев и почуяв кровь.

Мы выступили из Гвадалахары бесконечной колонной доморощенных воинов: только жалкая горстка была облачена в мундиры, и лишь у немногих имелось настоящее боевое оружие. Но все эти недостатки с лихвой искупались смелостью и верой в правоту своего дела. А вел нас и вовсе храбрейший из храбрейших полководцев. Облаченный в ослепительный, ало-бело-голубой мундир с сияющим золотым галуном, падре был подлинным героем-победителем, пребывавшим в зените своей славы.

– У нас в обозе достаточно снаряжения и припасов, чтобы совершить марш на столицу, – сказал он своим офицерам, собрав их перед выступлением. – Осталось только покончить с Кальехой, и Новая Испания будет принадлежать americanos.

Я был в восторге от страстности его речей, элегантности его манер, от того, как изысканно он держался в седле, когда гарцевал на своем резвом белом жеребце по улицам Гвадалахары, вызывая всеобщее ликование.

Обе армии сошлись возле моста, перекинутого через реку Кальдерон. Мы находились в одиннадцати лигах к востоку от Гвадалахары, в одном дне напряженного конного пути. То была засушливая, холмистая территория со скудной растительностью, по большей части пожухлой травой да корявыми деревцами.

По приказу падре наши войска захватили мост и заняли высоты на подступах к Гвадалахаре. Он расположил армию с присущей ему мудростью: так, что с какой бы стороны ни обрушился на нас Кальеха, мы были одинаково хорошо защищены barranca – глубоким оврагом.