Он снова улыбнулся странной улыбкой, чуть поджав уголки рта.

— Ну, мне пора за дело.

Она отпустила его и вернулась к своим заботам, сразу посерьезнев.

— Эмма, — осведомилась Джоан через пару дней, — как ты посмотришь на то, что я обоснуюсь… в смысле, поселюсь здесь?

— Я на это надеялась, — ответила сестра. — Как бы выглядело, если бы ты открыла у нас в городе практику и не поселилась у меня — ты же моя единственная сестра.

— Думаешь, Артуру это понравится?

— Конечно, понравится! К тому же… если бы и не понравилось… ты же моя сестра… и это мой дом. Артур давным-давно записал его на мое имя.

— Понимаю, понимаю, — кивнула Джоан.

И чуть погодя спросила:

— Эмма, тебя тут все устраивает?

— Устраивает? Конечно же, да. Грех жаловаться. Девочки удачно вышли замуж, и я очень за них рада. Дом — просто прелесть, да и вести его не надо. Наша Матильда — сокровище, каких поискать. Людей она любит и рада им услужить. Да… Беспокоиться не о чем.

— Здоровье у тебя отменное, это я вижу, — заметила сестра, окидывая одобрительным взглядом чистую кожу на лице Эммы и ее сверкающие глаза.

— Да, жаловаться не на что, насколько мне известно, — призналась Эмма, однако среди причин быть благодарной судьбе Артура она не упомянула и, кажется, даже не подумала о нем, пока Джоан совершенно серьезно не поинтересовалась ее мнением о здоровье мужа.

— Здоровье Артура? Да он всегда в порядке. Ни дня в жизни не болел… Разве что иногда жалуется на сильную усталость, — добавила она, чуть помедлив.

Доктор Джоан Баском завела в городке знакомства — как профессиональные, так и «светские». Начала принимать пациентов, выкупив практику у дряхлеющего старого доктора Брайтвейта, с которым подружилась раньше всех. Она сразу почувствовала себя дома. У сестры нашлись две свободные комнаты на первом этаже и просторная спальня на втором.

— У нас масса свободного места с тех пор, как уехали девочки, — наперебой уверяли мистер и миссис Пиблс.

Затем, благополучно устроившись, доктор Джоан начала подпольную деятельность по изменению склонностей и симпатий зятя. Не для себя — о нет! Если в былые дни она и ощущала потребность в спутнике жизни, то это было очень и очень давно. Ее целью было освободить мистера Пиблса от душащих его уз — не рискуя затянуть их еще сильнее.

Она купила шикарный граммофон с набором первоклассных пластинок и с улыбкой заявила сестре, что той их слушать вовсе не обязательно, и Эмма угрюмо сидела в самой дальней комнате, пока ее муж и сестра наслаждались музыкой. Со временем она, по ее собственным словам, к ней привыкла и присаживалась на крыльцо, а Артур мог спокойно предаваться удовольствию, которого его так долго лишали.

Казалось, музыка произвела в нем странные перемены. Он вставал и расхаживал по гостиной с появившимся в глазах огоньком, его прежде безвольный рот сделался твердым, а Джоан подливала масла в огонь разговорами о книгах и музыке, изучением карт, морских маршрутов и прейскурантов на недорогие туристические поездки.

— Не понимаю, что вы оба находите интересного во всей этой музыке и композиторах, — говаривала Эмма. — А до других стран мне никогда не было дела — композиторы ведь все сплошь иностранцы.