– Не всем везет! – глубокомысленно вывела сестренка, подлащиваясь. – Да, Мишенька?

– Да, чучелко. – Я любовался Настей и вспоминал ее в студенчестве – зажатую, закомплексованную девицу, чуравшуюся шумных компаний. Не я ли стал причиной искривления Настькиной судьбы? Заперся в своей «башне из эбенового дерева», обособился от близких и ближних… И не замечал как будто, что рядом растет прехорошенькая девчонка, а надо ей от тебя лишь чуточку ласки да капельку внимания.

– Не понял, – озадачился Дюха. – А чего ты ее чучелом обзываешь?

Настя рассмеялась, запрокидывая голову. Копия – заяц из диснеевского «Бемби».

– Да нет, это еще ласково! – вступилась она за братика. – Когда Миша на меня сердится, то говорит, что я «чучела». Или «балда мелкая»…

– Ну, не такая уж и мелкая… – Взгляд Дюши трусовато соскальзывал на Настины коленки, и жар на его щеках отчаянно пламенел. – За что на тебя сердиться, не понимаю?

– Ты что?! – выплеснула Настя. – Знаешь, какая я вредная бываю?

Она не расслышала потаенного комплимента, зато его уловили за стенкой – в наше купе заглянула Зиночка Тимофеева, независимо сунув руки в карманы цветастого халата.

– Я тут у вас посижу, – напела она ласковым голосом, в упор не замечая Жукова. – Миш, можно?

– Располагайся, – гостеприимно улыбнулся я, с интересом наблюдая, как румянец с Дюшиных щек перекидывается на уши, и те возгораются красным накалом.

Торжественно совершить аутодафе Тимоше помешал новый гость – в дверях остановился Марк Аронович с пачкой газет под мышкой и с большим кульком в руке.

– Здорово, бойцы! – грянул он. – Пустите пересидеть? А то женщины меня выперли – меряют что-то…

– Заходите! – сделал Изя широкий жест. – Мы все тут – жертвы матриархата.

– Сейчас кто-то получит! – тут же прилетела ответка из-за стенки.

– О! Слышали? – горестно вздохнул Динавицер.

Посмеиваясь, Макароныч присел на краешек дивана и выложил на столик бумажный пакет. Из него выкатилась пара блестящих, словно лакированных, сушек.

– В таком разе угощаю всех чаем!

– Я схожу! – с готовностью вскочил Дюха.

С превеликой опаской он миновал подругу, боясь даже случайно соприкоснуться рукавами. Зиночка искоса мазнула взглядом по «изменщику», и на ее щеках заиграли ехидные ямочки.

– А чё, мы в гостинице жить будем? – пристал к военруку неугомонный Динавицер. – А в какой?

– «Турист».

– Н‑да, – ухмыльнулся Жека, глянув на меня. – Не «Астория», мон шер Мишель!

– Да нормальная гостиница, – пожал плечами Марк Аронович.

– Это… м‑м… которая на Севастьянова? – влез я.

– Бывал там?

– Мимо проходил, – увернулся я от четкости. – Там рядом станция метро «Электросила».

– Я ж говорю… – Военрук нацепил очки в тонкой золотой оправе и с хрустом развернул «Известия».

– А чё вы читаете? – возник Изя на горизонте событий.

– Новости. Что-то их все больше и больше становится…

– Перемены грядут, – тонко улыбнулся я.

– Давно пора, – добротно кивнул Макароныч. – Другой вопрос – на благо ли?

– Узнаем во благовремении.

Майор даже с газетой в руках не терял выправки, а форменные брюки с тонким лампасом и «военная» рубашка с галстуком защитного цвета лишь оттеняли армейскую ауру.