– Товарищ Романов, – неспешно проговорил Михаил Андреевич, – а как выглядел этот ваш радетель?

– Наташа говорит, рыжий он и в очках. – Григорий Васильевич заметно нервничал. – Довольно высокий и молодой. Лицо симпатичное, держится раскованно…

А вот сам «хозяин Ленинграда» чувствовал себя неуютно. Правильно ли он поступил? Стоило ли ему выходить на главного идеолога? Сомнения читались на его лице, как текст крупным шрифтом, и Суслов сказал успокаивающе, тоном доброго доктора:

– Вы совершенно правильно поступили, Григорий Васильевич. Никто толком не знает, как зовут этого… хм… радетеля. В КГБ он проходит под кодовым именем «Ностромо». Его видели и горбоносым, с длинными черными волосами, и с короткими светлыми, и даже в образе блондинки! А теперь, вот, «Ностромо» порыжел. Талант, ничего не скажешь. Его ищут уже год, ищут очень осторожно, потому что «Ностромо» – настоящий советский человек. Сейчас я открою вам государственную тайну…

Романов снова напрягся, и «красного кардинала» разобрал смех.

– Не пугайтесь, Григорий Васильевич! Тайна не страшная, но болтать не рекомендую. – В его голосе прилило строгости. – «Ностромо» откуда-то знает будущее, вот в чем заключается секрет особой государственной важности. Он не гадает, не предсказывает, а именно знает – точно, четко, полно! С подачи «Ностромо» Андропов переловил всех, подчеркиваю – всех шпионов и предателей!

– Ничего себе… – пробормотал Романов, впечатляясь.

– А вы заметили, как ладно мы пережили неурожайный год? Почти без потерь для бюджета! А все ему спасибо – «Ностромо» предупредил нас еще зимой. Вот так-то! – Задумавшись, Суслов проговорил, словно размышляя вслух: – Знаете, я уже привыкаю к тому, что с человеком, отмеченным предиктором, можно в разведку ходить. Ведь «Ностромо» известно, кто в будущем скурвится, а кто проявит принципиальность и стойкость настоящего коммуниста. Так что поздравляю, вы еще один такой товарищ.

– Спасибо… – растерянно выдавил Григорий Васильевич.

– Не стоит, – кривовато усмехнулся Михаил Андреевич, подумав, что даже завидует своему визави. Ему-то не надо расти над собой да приневоливать косную натуру. – Да, и хотите совет? Лучше ничего не рассказывайте чекистам, вам же спокойнее будет.

– Да я только «за», – нервно усмехнулся Романов.

Лимузин плавно сбросил скорость, выкатываясь на обочину перед поворотом с «Кутузы» на «Рублевку». Ведущий «ЗиЛ» встал поперек трассы, машина заключения повторила его маневр.

– Случилось что? – снова запереживал «хозяин Ленинграда», выглядывая в окна.

– Пересадка, – заерзал Суслов. – Тоже, кстати, с подачи «Ностромо». Если, говорит, вы с товарищем Брежневым решитесь-таки навести порядок в стране, пойдете на жесткие меры – бдите!

Дверца щелкнула, отворяясь, и в салон заглянул офицер выездной охраны:

– Выходите, Михаил Андреевич! Григорий Васильевич, вас это тоже касается. Прошу!

Суслов с Романовым живо пересели в машину заключения. Двое спортивного вида парней, доселе равнодушно стоявших возле спуска в подземный переход, подбежали трусцой и юркнули в ведомый «114‑й».