В результате недолгих поисков Джулиет нашла манеж. Тяжелый, красивый, с деревянным дном и ограждением из веретенообразных столбиков. Нашла и коляску. Сэм и Сара ничего не выбрасывали, надеясь на второго ребенка. У Сары был как минимум один выкидыш. Когда воскресным утром из родительской спальни доносился смех, Джулиет казалось, что в дом тайно прокралось нечто чуждое, постыдное, враждебное ей самой.

Коляска была раскладная, из тех, что превращаются из лежачих в сидячие. Джулиет совсем об этом забыла – а может, никогда и не знала. Вся в пыли, обливаясь потом, она возилась с этой конструкцией. Подобные задачи давались ей кровью: справиться с каким бы то ни было механизмом никогда не получалось с первой попытки. Проще было бы перетащить эту махину вниз и позвать работавшего в огороде Сэма, но ее остановила мысль об Айрин. Айрин. Пронзительные светлые глаза, оценивающие косые взгляды, расторопные руки. Настороженность, с оттенком чего-то такого… даже не сказать, что пренебрежения. Джулиет затруднялась подобрать нужное слово. Безразличие, смешанное с непримиримостью, как у кошки.

В конце концов коляска приняла нужный вид. Раза в полтора больше обычной прогулочной, она оказалась громоздкой, неповоротливой. И естественно, заскорузлой от грязи. Джулиет уже сама успела перепачкаться, а Пенелопа на пороге – тем более. Внезапно под рукой малышки блеснул предмет, который Джулиет вначале проглядела. Гвоздь. Такие вещи начинаешь замечать лишь тогда, когда у тебя появляется ребенок, который все тянет в рот – здесь нужен глаз да глаз.

А Джулиет утратила бдительность. В этом доме все отвлекало. Жара, Айрин, старые воспоминания и неожиданные перемены.

«Я и деревня».

– Ой, – ответила ей Сара. – Я надеялась, ты не заметишь. Не обижайся.

Сара теперь спала на застекленной терраске. Окна затеняли бамбуковые жалюзи, отчего в тесном, душном помещении, которое некогда было частью веранды, даже стены будто изнывали, приобретая желто-коричневатый оттенок. Тем не менее на Саре была розовая шерстяная пижама. Вчера, при встрече на вокзале, из-за подведенных карандашом бровей, малиновой помады, тюрбана и юбки с жакетом Сара походила на пожилую француженку (так подумала Джулиет, хотя нельзя сказать, что она в своей жизни видела много пожилых француженок), но теперь, когда ее жидкие седые кудельки растрепались, а глаза тревожно заблестели под почти голыми надбровьями, Сара выглядела, скорее, как ребенок со старческим личиком. Она сидела в постели среди подушек, завернувшись по пояс в несколько стеганых одеял. Когда Джулиет некоторое время назад помогала матери добраться до уборной, оказалось, что Сара, несмотря на жару, ложится в кровать прямо в носках и тапочках.

К постели был придвинут стул с прямой спинкой, до которого Саре было легче дотянуться, чем до стола. Там стояли флаконы с таблетками и микстурами, тальк, увлажняющий крем, опивки чая с молоком и стакан с засохшей пленкой тонизирующего средства – должно быть, препарата железа. Поверх одеял валялись старые журналы – «Вог» и «Ледис хоум джорнал»