– Да, разумеется. Разумеется. Но в данных обстоятельствах…
– Не знаю никаких обстоятельств, – отрезала Джулиет. – Если ты о том, что мы не женаты, так в этом нет ничего особенного. Там, где мы живем, в нашем кругу, об этом никто не думает.
– Ну, вам виднее, – сказал Сэм. – А на первой он был женат?
Из рассказов Джулиет они знали, как Эрик выхаживал жену все восемь лет, что ей суждено было прожить после автокатастрофы.
– На Энн? Да. То есть не уверена. Но, кажется, да. По-моему, да. Да.
Сара подала голос с заднего сиденья:
– Чудесно было бы куда-нибудь заехать и взять по мороженому, правда?
– Мороженое возьмем дома, из холодильника, – отозвался Сэм. И добавил вполголоса, обернувшись к Джулиет и неприятно ее поразив: – Заедешь с ней куда-нибудь перекусить, так она целый спектакль устроит.
Стекла по-прежнему были опущены, в машину залетал теплый ветерок. Стоял самый разгар лета – на западном побережье, по наблюдениям Джулиет, такого времени года не существовало. На горизонте, вдоль полей, густо росли деревья, их тени казались иссиня-черными пещерами, а перед ними простирались посевы и луга, переливающиеся золотом и зеленью в ярких лучах солнца. Сильная молодая пшеница, ячмень, кукуруза, бобы – прямо глаза слепило.
– О чем вы там совещаетесь, – спросила Сара, – на переднем сиденье? Нам тут из-за ветра ничего не слышно.
– Ни о чем, – ответил Сэм. – Я просто спрашиваю Джулиет, рыбачит ли ее парень, как прежде.
Эрик много лет зарабатывал на жизнь ловлей креветок. Но когда-то он учился на медицинском. Его исключили, когда он сделал аборт одной своей знакомой (не подруге). Операция прошла хорошо, но утаить эту историю не удалось. Джулиет собиралась рассказать об этом родителям, полагаясь на либеральность их взглядов. Может, ей хотелось дать им понять, что Эрик – образованный человек, а не простой рыбак. Но кому какое дело, особенно сейчас, если даже Сэм вознамерился стать зеленщиком? К тому же либеральность тоже имеет свои пределы.
Ассортимент товаров Сэма включал не только свежие овощи и ягоды. Джем, соки в бутылях, приправы – все это готовилось на домашней кухне. В первое утро, проснувшись в родительском доме, Джулиет стала свидетельницей заготовки малинового варенья. Руководила процессом Айрин: блуза ее промокла не то от пара, не то от пота и прилипала к спине между лопаток. Время от времени Айрин бросала быстрый взгляд на телевизор, который выкатили в коридор черного хода и поставили у дверей кухни, даром что перегородили дверь в столовую. Шла утренняя передача для детей – мультфильм про лося Бульвинкля[11]. Время от времени Айрин от души хохотала над проделками героев, и Джулиет негромко подхихикивала, вторя ей исключительно из вежливости. Айрин будто не слышала.
Им пришлось расчистить пятачок на кухонной столешнице у плиты, чтобы Джулиет смогла приготовить завтрак: сварить и размять яичко для Пенелопы и сделать кофе с гренками для себя.
– Поместитесь? – с подтекстом спросила Айрин, как будто Джулиет была незваной гостьей с непредвиденными потребностями.
На руках Айрин, от локтя до кисти, чернели тонкие волоски. И на скулах, вдоль ушей, тоже.