На глазах Стэнли порция свинца из соединённых вместе ружейных стволов срезала сигнального старшину, стоявшего в двух шагах от командира броненосца. Кептен Летбридж бровью не повёл – лишь брезгливо сколупнул пальцем в лайковой перчатке кровавый комок, прилипший к белоснежному рукаву. Отсчёт он не прервал.

Правая мина прошла в двух саженях от борта. Вторая уткнулась в скулу за миг до того, как казематное орудие «Хотспура» выпалило в упор, с пистолетной дистанции, снеся носовую надстройку «Инфлексибла» вместе с установленными в ней двадцатифунтовками. Столб воды взлетел у борта «Хотспура», броненосный таран вздрогнул, словно боксёр, получивший ошеломительный прямой в челюсть. Но это уже не могло остановить инерции четырёх тысяч трёхсот с лишним метрических тонн металла, разогнавшихся до предельных двенадцати с половиной узлов. «Хотспур» накатывался на «Инфлексибл» неумолимо, подобно горной лавине, и Стэнли успел только вцепиться в леер, вознося мысленно молитву вперемешку с самой чёрной бранью. Краем глаза он увидел, как застыл в нелепой раскоряченной позе Летбридж и, кажется, даже открыл рот, чтобы крикнуть: «Схватитесь за что-нибудь, сэр!» – и тут бронированный носорог нанёс удар.

Наверное, ни один человек на обоих кораблях не сумел устоять на ногах. Страшный толчок выбил палубу из-под ног второго лейтенанта и швырнул его спиной вперёд в распахнутый люк. Проваливаясь вниз, в пропахшую углём, горелым машинным маслом и порохом черноту, он увидел на фоне блёкло-голубого египетского неба командира броненосца – раскинув руки крестом, с выпученными по-жабьи глазами, сэр Томас Баклер Летбридж, второй баронет Сандерхилл, улетал за борт, вращаясь, словно сорвавшийся с оси вентилятор. Потом железная переборка изо всех сил наподдала второму лейтенанту в спину и затылок – и всё кануло во тьму.

«Инфлексибл» сел на дно на ровном киле. Большая часть надстроек, трубы, мостики и даже крыши низких цилиндрических башен остались под водой.

«Хотспуру» повезло меньше. От страшного удара корпус, и без того повреждённый взрывом самодвижущейся мины, лопнул на полтора десятка футов. Броненосный таран набрал через огромную пробоину воды, медленно накренился, лёг на борт – да так и затонул в нескольких саженях от своей жертвы. Боковые части надстроек остались не затопленными, и кочегары с машинистами, запертые внутри железной скорлупы, по одному, с матами и молитвами Николаю Угоднику выбирались наружу. И присаживались отдохнуть – прямо на выпуклом борту броненосца, выступающем из воды, словно спина неведомого морского чудовища.

Лейтенант Остелецкий перегнулся через леер и посмотрел вниз – палубу «Инфлексибла» покрывало не больше трёх футов воды, и сквозь её слой явственно различались залитые смолой швы между тиковыми досками. Пожалуй, прикинул он, на палубе вполне можно стать в рост – благо водичка здесь тёплая даже в октябре. Не то что весной в Финском заливе, где довелось искупаться кондуктору Рукавишникову и другим морякам с монитора «Колдун»…

Абордажной схватки, как планировал лейтенант, не случилось. Картечницы окатили надстройки оседающего в воду броненосца свинцом, после чего матросы во главе с мичманом Сташевским (тот картинно размахивал английским абордажным палашом, сжимая в другой руке большой, с латунной рамкой и длиннющим стволом револьвер) ворвались на палубу. И – стали свидетелями поспешного бегства экипажа. «Лаймы» валом валили из люков и прыгали за борт. Кое-кто вспоминал о койках и торопливо выхватывал из сеток туго стянутые пробковые валики и, обмотав вокруг пояса, перелезал через леера. Кто-то дрался за спасательный круг, и в ход уже шли ножи. На глазах мичмана полуголый, изрисованный фиолетовыми татуировками матрос разбил ганшпугом голову офицеру с нашивками второго лейтенанта, пытавшемуся остановить всеобщий драп.