Но разве не этого она хотела? Разве не ради славы и добычи русы свергли Олега Предславича и вознесли на престол Ингвара?

Вот чем оказалась трудна посольская должность. Захотят князь и русы этого похода на каганат, не захотят? По силам это нынешней руси, не по силам? Но если Асмунд откажется дать грекам ответ сам, то ответ Ингвара те получат лишь через год. А если переговоры отложатся на год – этому Ингвар и дружина уж точно не обрадуются.

– Ты смотри, – объяснял ему Вефаст. – Мы торгуем с греками и с хазарами. Сейчас договора нет ни с кем, и как Ранди с его людьми в Самкрае управится – не знаю. А раз договора нет, то можно пойти войной на кого хочешь. Не будет договора с греками – на греков. Будет с ними договор – на хазар надо идти воевать. Тогда греки нас на торги пустят, может, еще и постой будет с кормом и парусами, но в Самкрай с товарами еще несколько лет не войти, пока не замиримся. А если не пойдем войной на Самкрай, будет мир с хазарами – можно там торговать, но царьградский торг потеряем на невесть сколько.

– Выходит, что иметь мир и торг сейчас можно только с кем-то одним: либо с каганом, либо с Царьградом?

– Вроде того. Они между собой уже который век дерутся, а теперь греки хотят из нас себе дубинку сделать.

– Мы не дубинка! Мы – меч! И что же выбрать?

– А мне почем знать? Ты – родич князя, ты и решай. Для того он тебя с нами и послал.

Асмунд промолчал. Между ним и Ингваром даже нет кровного родства, но именно он должен решать за князя, будто способен беседовать с ним во сне! Асмунд и впрямь уже мечтал о том, чтобы приснились Ингвар и Свенельд, дабы спросить у них, как быть. А еще лучше – сам Вещий. Ему ли, Асмунду, двадцатилетнему парню, делать выбор между торгами Царьграда и Самкрая! Войной и миром с хазарами либо греками! Для такого решения надо было знать и понимать столько всего – о товарах, торговых путях, желаниях, возможностях и отношениях всех владык в этой части мира, – о чем он и понятия не имел. Каких-то два года назад, пока жил над бродом у реки Великой, ему звезды небесные казались ближе, чем Царьград, а где тот Самкрай – он и не думал никогда. Однако норны бросили жребии – и родство с Олегом Вещим поставило его на самый перекресток путей, заставило решать, куда двинется вся русь.

Олег Вещий знал бы, что делать. И Асмунд напряженно раздумывал, пытаясь отыскать в себе ту частичку Вещего, которая должна быть во всех его кровных родичах. Но к тому дню, на который назначен был царский обед, так ничего и не решил.

На этот раз «львы» повезли гостей – троих послов и троих купцов – не в тот уже знакомый им дворец, где вход сторожили каменные гривастые псы. С лодий их высадили у других ворот и оттуда еще довольно долго вели пешком по оживленным улицам. С обеих сторон те были застроены высоченными, как горы, каменными домами с множеством окон и столпов со сводами-перемычками. От такого множества камня Асмунд ощущал подавленность и старался меньше смотреть по сторонам, чтобы не обнаружить перед купцами и тем более греками своей растерянности. Везде кишел народ.