Он посмотрел снизу вверх несколько странно, что и понятно, не всем доступен сокровенный смысл моей мудрости, да он чаще всего недоступен и мне, а я величественно, как авианосец, повернул Зайчика в сторону выхода на просторы двора.

Западный небосвод уже весь залит багровым огнем, оранжевое море перемешивается с багровыми волнами, мир прекрасен, а во дворе тусуются люди Милфорда.

Он направил своего коня рысью ко мне, а я с высоты ступеней и седла распорядился:

– Держите уши на макушке. Здесь молчат и кланяются, но мы покончили с их свободами, и они это помнят.

Он сказал уверенно:

– Не попадемся. Какие будут указания?

– Провести рекогносцировку, – ответил я. – Что знали те из общества, должны знать и мы. И даже больше, потому что мы – это мы! А не всякие там они.

Он поклонился:

– Все сделаем, ваше величество.

– Что успеете, – уточнил я. – Задерживаться не будем. Как дела с причальной пирамидой?

– Пока строят причальную башню, – доложил он. – Так быстрее. Потом расширят до пирамиды с удобными ступеньками. Вы бы видели, как стараются!

Я сказал недобро:

– Еще бы. Я же сказал, уберемся отсюда только на багере!

Сэр Растер, хранитель традиций армии и рыцарского духа, прав в своих убеждениях: особенно насчет доминирующего положения на завоеванных землях, его нужно закреплять самыми наглядными и доступными местному населению примерами.

Интеллигентная мягкость и вежливость воспринимается как слабость даже теми людьми, которых трудно заподозрить в слабоумии, потому я как должное воспринял, что герцогиня смиренно и покорно пришла ко мне на ложе и этой ночью.

Если моя гибкая совесть и пыталась что-то попискивать, то мощный голос прагматичного политика заглушил ее победным питекантропьем ревом. По совести с совестливыми, если таких где-то вдруг встречу, а пока только сила с моей стороны и угроза применения еще большей силы и разрушений.

К счастью, особо доказывать не приходится, здесь эти законы узнали раньше меня и подстраиваются под них прежде, чем я успеваю рот раскрыть.

Потому без особых угрызений совести отнасиловал герцогиню, во всяком случае ей никаких угрызений не выказывал, а потом грубо отвернулся и сделал вид, что заснул, причем в самом деле заснул моментально.

Утром за церемонным завтраком сидел в кресле герцога, что с высокой спинкой и его гербом, а герцог и герцогиня по другую сторону стола в креслах попроще.

Завтрак шел вяло до тех пор, когда между первым и вторым блюдами в зал вошел скромно одетый управитель и что-то прошептал герцогу на ухо.

Я видел, как встрепенулись герцог и герцогиня, что расслышала управителя тоже, как радостно заблестели у них глаза, а на впалые щеки герцогини вернулся румянец.

Герцог сказал через стол повеселевшим голосом:

– Ваше величество, спешу доложить, насколько мы ревностно выполняем ваши повеления!..

– Ну-ну? – сказал я с интересом.

– Только что закончено строительство башни, – сообщил он, – что позволяет принимать пассажиров и грузы с багера! А также отправлять…

Я посмотрел на обоих внимательно.

– Да-да, главное сейчас отправлять. Милфорд!.. Когда следующий багер?