— Ну. Его и прижали. Своего рода сделка: Анохин дает показания против Шипилова, а смежники забывают об истории с покупкой наркотиков. Вот, собственно, и все.

— Здорово, — протянула Лена. — До сих пор вспоминаю, какое у этого адвоката было лицо, когда включили запись. Никогда бы не подумала, что вы любитель театральных эффектов.

— Я не любитель, с чего вы взяли?

— А почему тогда Анохина вызвали в самом конце? Три часа рисовали самолетики, а потом — опля! Шах и мат!

— Да я на самом деле просто хотел перестраховаться. Ждал, когда адвокат Шипилова все свои карты отыграет. Ведь всяко бывает… Кстати, это были чайки.

— Что?

— Я рисовал не самолеты. Это были чайки.

— С вертикальным взлетом и ракетами класса «земля-земля»?

Говоров расхохотался. Чайки с вертикальным взлетом, груженные ракетами, придет же такое в голову! Давно он так не смеялся…

Он вдруг подумал, что с Леной как-то очень легко. Легко говорить, легко смеяться. Наверное, с такой женщиной вообще легко по жизни.

Говоров посмотрел на нее. Отсмеявшись, Лена с несчастным видом бултыхала ложкой в тарелке с борщом.

Говорову стало стыдно.

— Слушайте, я вас заболтал совсем. Вы не едите, у вас все уже остыло.

— Да и ладно, Не очень-то и хочется.

— Что? Невкусно?

— Невкусно, — призналась Лена. — Кроме того, я борщ уже видеть не могу. Я его и тут ем, и дома готовлю постоянно, просто выть хочется от этого борща.

— Зачем?

— Что — зачем?

— Ну, зачем вы все время готовите дома борщ, если вам от него хочется выть?

— Из практических соображений. Стоит — долго, варить — просто. Накидал всего, вот тебе и борщ.

— Лена, возможно, я вас расстрою, но я просто обязан это сказать.

— Что? — напряглась Лена.

— Накидал всего — это не борщ. Это мешанина из свеклы с морковкой. Борщ должен быть как у Булгакова: пахучий, огнедышащий и непременно с мозговой косточкой, треснувшей вдоль…

Говоров так хорошо рассказывал, что Лена даже почувствовала запах этой самой мозговой косточки. Доедать столовскую бурду совсем уж расхотелось. А Говоров продолжал распространяться тоном змия-искусителя. О борще малороссийском на белом хлебном квасе, с мелко нарезанной копченой ветчиной. О борще польском с сушеными грибами и пряностями, со сметаной, которую добавляют в кастрюлю и нагревают, но не кипятят, чтобы борщ не потерял цвет. О борще из печеной свеклы с вином (в бульон из говядины и свинины, непременно от ребер, следует добавить белого французского вина, всего лучше — сотерна), о борще из сельдерея, для которого стакан муки жарят на сливочном масле и заправляют бульон…

— Никита, я вас умоляю, прекратите, а то я начну сейчас плакать, — взмолилась Лена.

В самом деле, сидеть над тарелкой с остывшей бесцветной бурдой и слушать о борще по-польски с сотерном было невыносимо. Или с сотерном другой борщ? А, неважно!

— Не плачьте. Лучше в другой раз, когда захотите борща, скажите мне.

— И вы дадите мне книжку Молоховец с рецептами?

— Нет. Просто отведу вас в одно хорошее место.

— Что за место?

— Вы наверняка не знаете. Один ресторанчик, тут, недалеко.

— Почему вы так уверены, что не знаю? Я что, выгляжу как женщина, которая сроду в ресторане не была?