Я вспомнила, как эстрадная певица-цыганка сказала мне однажды: «Меня невозможно провести вокруг пальца. Я – как речка. Меня невозможно обмануть».
Цыгане – речка. Текут себе. Я не берусь их обсуждать. И другим не советую. Это не нашего ума дело. Раз они есть такие, значит, должны быть зачем-то. Бог ничего не делает просто так. Может быть, их манера кочевать означает: ни к чему не прирастать. Не обзаводиться собственностью, не зависеть от нее. Вариант существования. Они не уважают собственность, поэтому легко воруют.
Я вынесла Лане две тысячи евро.
– Не знаю, когда отдам, – созналась она. – Может, через год.
– Не волнуйся, – успокоила я. – Деньги любят сквознячок.
– В каком смысле?
– Уходят, приходят. Свежий ветер. А если их не одалживать, они лежат и протухают.
Ланочка задумалась. Почему-то погрустнела. В радости всегда есть доля грусти, как в дорогих духах – отдаленный запах тления.
Когда-то Ланочка произнесла: «Давай не портить дружбу».
Мы ее не портили, не прерывали и не испытывали. Дружба стояла и стоит, как бетон высшей марки, и от времени только набирает крепость.
Ланочка присоединила деньги сына к моим и положила в сбербанк. Она боялась держать их дома. Цыганки могли вернуться, почему бы и нет? Адрес они знают, с хозяйкой знакомы. Заявятся в гости к своим бутербродам.
Далее Ланочка позвонила Людке и назначила ей встречу в сбербанке.
Людка ничего не поняла, но в сбербанк пришла.
Кассир, молодой парень в круглых очках, снял со счета Ланочки требуемую сумму. Это были десять красивых синих купюр.
– Ты мне давала пять тысяч евро одной бумажкой, – учительским тоном сообщила Лана. – И больше мне ничего не приноси.
– Пять тысяч евро не бывает одной бумажкой, – вмешался кассир. – Самая старшая купюра 500 евро.
Лана застыла как соляной столб. Ей открылась истина: в тайнике лежали пятьсот евро одной бумажкой. Она просто забыла. Склероз подсказал ей лишний ноль.
Видимо, в минуты потрясений что-то происходит с мышцами лица – и челюсть отвисает. Пока Лана стояла, отвесив варежку, Людка цапнула из ее рук все десять купюр и пошла к выходу.
– Люда! – вскричала Лана. – Ты оставляла у меня пятьсот евро…
Последние слова ударились Людке в спину. Людка не обернулась, открыла входную дверь и испарилась вместе с деньгами. Как цыганка. Была и нет.
Ланочка зарыдала в голос. Кассир сочувственно смотрел на нее сквозь круглые очки Гарри Поттера.
– Вы давно знаете эту женщину? – спросил кассир.
– Сорок лет, – ответила Лана.
– Жесть, – отозвался кассир.
– А что делать?
– Ничего. Пипец.
Жесть и пипец. Эти слова перешли из молодежного сленга.
Слепая от слез Ланочка вернулась домой. Необходимо было выговориться. Она позвонила мне. Кому же еще?
Я выслушала и сказала:
– Я позвоню Людке. Я ее опозорю.
– Не надо, – испугалась Лана.
– Почему?
– Мы же не знаем, что ее заставило… А вдруг деньги нужны на внука…
– Могла бы и попросить. Зачем же грабить среди бела дня…
– Может быть, она не могла поступить иначе, – предположила Лана.
– Она просто сука, – объяснила я. – Пользуется тем, что у тебя мозги отлетели.
– А что делать?