Наши человеческие лаборатории растили культуру тканей мозга из клеток человеческих эмбрионов, выращивая их до размеров взрослого мозга, а затем расчленяя по мере необходимости. Скажем, доктор урезает лобные доли, поврежденные болезнью или раной. Материал клеточной культуры мозга служит в качестве матрицы для восстановления, сырьем, на котором может отпечататься прежняя личность. Культуры клеток мозга, выращенные в стеклянных банках, совершенно не люди, разве что в потенциале. Даже профан легко отличит их от нормально развитого мозга по явному отсутствию хитросплетения извилин. Клеточные культуры не могут быть людьми в смысле поддержания нормального человеческого мышления. Для развития мозга определенной личности необходимы и определенные гормоны, и прочие деликатные химические соединения, не говоря уже о необходимости стимулов в виде опыта, непрерывного обстрела информацией от органов чувств. В самом деле, определенные чувственные воздействия необходимы даже для того, чтобы клеточная культура мозга развилась хотя бы до состояния шаблона, пригодного для использования в хирургии. В качестве подобного воздействия повсеместно используется музыка.
Берсеркеры, несомненно, научились выращивать клетки печени, сердца и желез, не только мозгов, но выказывали пристальный интерес и к способности человека мыслить. Видимо, берсеркеры испытывали компьютерный аналог благоговения перед емкостью памяти и вычислительной мощностью, которые природа сумела втиснуть в пару сотён кубических сантиметров человеческой нервной системы в течение нескольких миллиардов лет эволюции.
За время долгой войны с человеком берсеркеры то и дело пытались встроить человеческие мозги в свои собственные цепи. Они ни разу не добились особых успехов, но попыток не оставили.
Конечно, сами берсеркеры не давали имен ничему. Но люди не так уж заблуждались, назвав этот исследовательский центр Гадесом. Этот Гадес был запрятан в темной туманности Тайнарус, в свою очередь находившейся примерно в треугольнике, образованном системами Зитц, Токкс и Йати. Люди уже много лет знали о Гадесе и его приблизительном местонахождении, но лишь сейчас смогли собрать в этом секторе Галактики вооруженные силы, достаточно мощные, чтобы отыскать и уничтожить его.
— Я подтверждаю, что в этом контейнере нет человеческой жизни, — сказал киберпсихолог Эркюль себе под нос, одновременно ставя печать с теми же словами на стоящий перед ним гласситовый бокс. Помощник Эркюля дал знак, и дюжий десантник, работающий с ними, выдернул разъемы и кабели, позволив находящейся там вещи умереть. Этот мозг был не клеточной культурой, а некогда принадлежал нервной системе живого пленника. Он был очень поврежден не только из-за отсутствия большей части человеческого организма, но и из-за подключения к массе электронного и микромеханического оборудования. При помощи какой-то обучающей программы — видимо, комбинации наказаний и вознаграждений — берсеркер научил этот мозг выполнять определенные вычислительные операции с огромной скоростью и низкой вероятностью ошибки. Похоже, всякий раз по окончании вычислений механизм в контейнере мозга немедленно сбрасывал все счетчики на ноль и снова подавал на входы ту же информацию, и решение задачи мозгом возобновлялось. Теперь мозг утратил способность выполнять что-либо, кроме этой работы, и если в нем и теплилась какая-то человеческая жизнь, — а в такой возможности Эркюль ни за что не признался бы вслух, — то, по мнению киберпсихолога, милосердие требовало погасить ее как можно быстрее.