— Я позабочусь об этом сию же секунду, Mein herr[20], — пробормотал Мэлори, принимаясь отключать личность от истребителя. Он чувствовал себя чуточку глупо, потакая прибору, и все-таки очень бережно отнес личность туда, где на взлетной палубе дожидался строй пустых футляров с четкими этикетками:

Англичанин, американец, немец, француз. Еврей, скрипач, инвалид, прусак, мятежник, ненавистник, бонвиван, христианин. Эти девятеро воплотили в себе и многие другие черты. Быть может, только одно слово — человек — способно охватить все эти понятия.

Несмотря на то что ближайший живой человек находился во многих миллионах километров от него, Мэлори все-таки не чувствовал себя одиноким. Он бережно положил личность обратно в футляр, хотя и знал, что повредить аппаратуру не смог бы даже удар в десять тысяч g, а не то что его руки. Быть может, футляр войдет вместе с ним в кабину Восьмерки, когда Мэлори попытается догнать на ней «Надежду».

— Смахивает на то, что мы остались вдвоем, Красный Барон.

Человеку, послужившему образцом для личности, не было и двадцати шести, когда он был сбит над Францией после менее чем восемнадцати месяцев успехов и славы. А до того, в кавалерии, лошадь снова и снова выбрасывала его из седла.