— В чем дело, малыш? — спросила я, гладя его по спине. Сын продолжал плакать.
— Мама, скажи папе, чтобы он не делал мне больно, — произнес через некоторое время Сэм.
— Что произошло? — спросила я Элли, продолжая гладить спину сына.
— Сэмми недостаточно быстро вошел в лифт, — ответила она. — И папа пнул его ногой по попе. Я сказала отцу, чтобы он больше так не поступал. И потом сказала Сэмми, чтобы тот не тормозил, — добавила Элли.
Я наклонилась и обняла Сэма.
— Обещаю, что папа больше не будет тебя бить. Я с ним сегодня поговорю. И на будущее: если в компании с отцом вам становится страшно или что-то идет не так, немедленно звоните мне.
До отъезда на ярмарку я попросила своего адвоката направить Чарльзу письмо с предупреждением о том, что, если тот еще раз поднимет руку на Сэма, я сообщу в полицию и Департамент социального обеспечения и защиты детей.
Хотя я знала, что Чарльз получил письмо, он ни словом о нем не обмолвился. После этого случая каждый раз, когда муж был недоволен поведением детей, он подробно сообщал мне, что именно произошло и при каких обстоятельствах. Чарльз понимал, что я не бросала слов на ветер. Это было хрестоматийное поведение самовлюбленного человека, который уважает людей только тогда, когда знает, что у них есть сила.
Глава 32
— Пап, а мы можем сегодня заночевать в спальниках у камина? — спросил Сэм, обняв Чарльза, который только что вошел в дом. Сын весь день только и говорил о том, что в нынешний холодный мартовский вечер хочет провести ночь в спальнике, как турист. — У нас есть печенье, зефир, шоколад, мы можем сделать «сморы»[25]. Ну пожалуйста, пожалуйста…
— Я не буду спать в гостиной, но «сморы» съела бы с удовольствием, — вставила Элли, когда вышла в коридор и услышала просьбу Сэмми.
— Почему бы и нет? Сегодня пятница, завтра вам не надо идти в школу. Подготовим все необходимое после ужина, — ответил Чарльз. Сын стремглав бросился за своим спальником и подушками.
Пока все собирались на кухне, я сняла с полки пару корзин. На самом верху одной из них оказалась матерчатая шляпа с узором из рыб и птиц. Из ободка вокруг тульи торчало перо тукана.
— Классная шляпа. Откуда она? — спросила Элли, взяла ее и стала внимательно рассматривать. — Птицы и рыбы, отличный принт.
— Точно, — сказал Чарльз. — Когда вы еще не родились, я был на Гавайях. Я оказался на самом большой острове, ведь они состоят из целого ряда островов. Там я встретил человека, у которого был тукан по кличке Токо. Этот человек делал шляпы, одну из которых я и купил. И это перо тукана Токо.
— Вау! — воскликнул Сэм, взял головной убор у Элли и тоже внимательно осмотрел.
Чарльз несказанно удивил меня своей интерпретацией событий, при которых была куплена эта шляпа. Муж был тогда на Гавайях не один, а со мной. И этот головной убор он купил мне.
Однако супруг изложил все так, будто в одиночку слетал на острова. Это было его путешествие, его шляпа и его собственные воспоминания. Даже в то время, рассказывая детям о прошлом, я никогда не забывала упомянуть Чарльза. И всегда говорила «мы». Я почувствовала, что злость вскипает, как волна. Было неприятно, что ко мне относятся так, словно я не существовала.