В шестнадцать часов я позвонил вниз, но машины в гараже не было. Посмотрел на часы, покачал головой и продолжил работу – благо она была. А ближе к семнадцати открылась дверь, и я увидел на пороге Павла Константиновича.
Мелькнуло в голове – Амани. Он добрался до нее, раз не смог до меня?
– Кто? – спросил я.
– Смольнов.
Я сначала не въехал. Просто не понял?
– Кто?!
И тут понял. Ё… твою мать.
Я просто не помнил фамилию моего верного Санчо Пансы, моего телохранителя, приставленного ко мне на случай покушения. Хотя – какой он, на хрен, Санчо Панса – в сорок-то лет и с двумя детьми. И из меня, признаю, хреновый Дон Кихот. Не получается у меня бесконечно и бескорыстно бороться с ветряными мельницами и не получается долго вздыхать по Дульсинее Тобосской. Не те сейчас времена.
– Где, – прокашлялся я от пересохшего горла. – Где?
Вован.
У него было какое-то обиженное выражение на лице, как у ребенка, у которого отняли игрушку. Это было глупо: двухметровый здоровяк – с таким детским выражением лица. Но еще более глупо было то, что он лежал здесь на столе, в морге базы ВВС Балад, ожидая отправки на родину. Лежал как статуя, е… твою мать, я столько видел трупов. Порванных в куски, обгоревших. Я и сам закончу свою жизнь так – даже не сомневаюсь в этом. Нормальной смерти мне не будет, и это лучшая смерть из всех, какую я могу принять. Если я когда-то ошибусь, резать будут на куски, и резать долго. Или кожу снимут заживо. Но Вован… Казалось, что он встанет сейчас и пойдет.
Павел Константинович качнул головой. Солдат, который присматривал за моргом, понял, задвинул полку в холодильник обратно. Здесь, на базе, все строили американцы, поэтому и морг был типично американским. Высокий холодильник с ячейками, выдвигающимися на роликах. Как в американских детективах.
И в нем стоял ледяной холод.
– Как его? – спросил я, когда мы вышли из этого ледяного пристанища. Из последнего пристанища героев.
– Пять пуль, – сказал Павел Константинович. – Все пять в спину, с очень близкого расстояния. Одна – очень точно, в затылок. Двадцать второй.
– Двадцать второй? – не поверил я. – Может…
– Не может. Пистолет нашли около него, в переулке. Двадцать второй, «Рюгер» с глушителем.
– Где его нашли?
– В районе Мансур, на самой окраине, в проулке. Пистолет валялся рядом.
– Машина?
– Ее нет. Мы объявили ее в розыск, на ней номера, и она в списке.
В списке машин для обслуживания саммита.
Как он туда попал, в этот проулок? Как?!
– Оружие?
– При нем, оба пистолета. Он даже не пытался ими воспользоваться.
Кого он мог подпустить так близко?! В ком – так ошибиться.
ЦРУ? Не может быть, хотя пистолет однозначно их. Я даже представляю, что это – «Рюгер Амфибия». Американцы использовали его для охоты на багдадских улицах. Предельно опасное оружие, но только если стреляешь в ничего не подозревающего человека в нескольких метрах от себя. Двадцать второй калибр убивает ничуть не хуже, чем любой другой, но останавливающее его действие – совершенно никакое. Вован, с его двумя метрами роста и привычкой в свободное время «качать железо», мог бы свернуть шею убийце даже с пятью пулями в теле. Потом бы умер, но нескольких секунд ему бы хватило.