В его дивизии был заговор, и он знал об этом. Он знал о том, что совсем не просто так два года назад попал в автокатастрофу и погиб работавший в дивизии контрразведчик, а на его место прислали человека, тайно сочувствующего ваххабитам. И в один прекрасный день – это было несколько месяцев назад – он высказал встречавшемуся с ним американцу все, что думает. Что он не собирается помогать взять власть тем, против кого дрался все это время. Что он не собирается быть палачом своего народа и своей страны. В ответ американский разведчик усмехнулся и сказал, что благополучие его второй семьи – в его руках. И показал документ, из которого следовало, что Малику требовала выдать иорданская контрразведка, якобы за преступления, которые она совершила на территории Иордании. И объяснил, что ЦРУ осторожно подходит к вопросам сотрудничества с иорданским Мухабарратом. Но все в его руках.

Генерал с трудом удержался от того, чтобы выхватить пистолет и выстрелить американцу в лицо. Выхода у него не было.

Конечно же, на самом деле он был. Скажи он одному из советников, что происходит, и решить проблему было можно. Всего-то надо было выкрасть Малику и сына из Штатов и доставить их в Ирак. Или даже в Россию, откуда, как все уже знают, выдачи нет. Или даже просто поднять шум – натурализованных граждан Америки выдают в отнюдь не цивилизованное государство. Но генералу не пришла в голову такая мысль. Он по-прежнему тайно общался со своей семьей через Скайп, купил специальный телефон и уезжал подальше от части, чтобы не перехватили. Он разговаривал с Маликой – она стала профессиональным хирургом, и у нее был дом на побережье. Разговаривал он и с сыном – рослым темноволосым молодым человеком, который уже привык к тому, что его отец – генерал армии Ирака, и показывал фото своих подружек, почти каждый разговор – новых. В основном это были белокурые блондинки, типичные американки. И генерал понимал, что они там – на своем месте. А он тут – на своем. И от него зависело их существование.

Но чем дальше подходило «время Ч», тем он сильнее сомневался в том, что он собирался сделать.

Да, он спасал свою семью. Но кто спасет семьи тех, кто живет в Ираке. Кто спасет семьи тех честных офицеров, которые служат с ним. Кто спасет семьи тех граждан, которым он служит. Кто, наконец, спасет его семью – ведь его вторая семья жила с ним, и его сын Махмуд был не меньше его сыном, чем тот, что жил за океаном. Кто спасет их в той бойне, которая развернется после переворота. Кто спасет от расправы? А она будет. Сирия, Ливия, Египет – один пример за другим. Правильные лозунги, Коран в брошенной в жесте неповиновения к небу руке. И кровь, кровь, кровь.

Он все чаще задумывался об этом. И не находил ответа.

И он был не уверен в том, что сделает после «времени Ч». Бросит механизированную дивизию на Багдад или прикажет расстрелять заговорщиков на плацу?

Плац.

Грохот сапогов, резкие крики команд – занимались с новобранцами, с молодым пополнением.

Прохлада бронированного чрева внедорожника – это его служебная машина. Выстроившиеся у двух тяжелобронированных «Тигров» солдаты – разведподразделение его части, оно обеспечивает его охрану.