— Я вас понял, — сухо кивнул Мономах. — И все-таки…

— Настаиваете на своей просьбе! Ну давайте подумаем… Калерия, по-моему, ни с кем близко не сходилась… Нет, есть одна девочка, Ирина Исаева.

— Они дружили?

— Не то чтобы дружили — скажем так, не соперничали. Им было нечего делить, потому что Ира, в отличие от Калерии, не имеет далеко идущих планов. Она адекватно оценивает свои возможности и активно занимается тем, чем и следует заниматься молодой женщине в ее положении.

— Чем же? — не понял Мономах.

— Поиском обеспеченного мужа, естественно! — развел руками Махальцев. — Не смотрите так: лично я не одобряю того, чтобы сцену моего театра использовали как первую ступеньку к удачному браку, однако против правды не попрешь! Так вам позвать Иру? Она, должно быть, в репетиционном зале.

— Вы меня очень обяжете!

Пока балетмейстер отсутствовал, Мономах размышлял над услышанным. Он проклинал свое неуемное любопытство: уже не раз оно заставляло его браться за дело, которым совершенно не пристало заниматься специалисту его профиля. Врач должен лечить людей, а не расследовать странности в поведении пациентов — в конце концов, на это есть психиатры! Да он и не собирался ничего такого делать, ведь выводы следователя, казалось бы, расставили все по местам. Однако слова Ивана Гурнова о том, что расширенная токсикологическая экспертиза тела Калерии Куликовой показала наличие нейротоксина, снова заставили его напрячься. Или, в чем он отказался бы признаться даже самому себе, заинтересоваться? Правда ли, что Калерия Куликова была психически ненормальна? Или, может, она принимала медикаменты, приведшие ее на край злополучной крыши? Связано ли это с психическим заболеванием или, как предположил Махальцев, с несчастной любовью? Или с беспрецедентным давлением со стороны матери, которая свято верила в блестящее балетное будущее дочери? Вместо того чтобы отправляться в театр, Мономаху надлежало позвонить следователю! Существовал и другой выход — связаться с Сурковой. И все же он выбрал третий вариант.

Размышления Мономаха прервало появление высокой, очень стройной, как все балерины, девушки в трико. Ее светлые волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой пучок, открывая длинную шею и узкие плечи с сильно выпирающими ключицами. Мономах, часто наблюдающий балетных в качестве пациентов, сразу узнал ту самую походку, которую любители этого вида искусства считают сексуальной. Самому Мономаху так не казалось — походка как походка, а вот ноги балерин и в самом деле вызывали у него серьезное беспокойство. Просто рай для ортопеда! И ад для его клиента.

Поздоровавшись с Мономахом, девушка грациозно присела и с любопытством устремила на него взгляд больших серых глаз.

— Вы — Ирина? — спросил он. Она кивнула.

— Константин Яковлевич сказал, что вы хотели поговорить о Калерии?

На этот раз пришел черед Мономаха кивать.

— Только я не знаю, что говорить, — пожала худенькими плечами балерина. — Вы лучше спрашивайте, а я отвечу, если смогу, ладно?

— Хорошо… — Легче сказать, чем сделать! Вот Суркова умеет вести допрос по всем правилам, а он даже не представляет, какие вопросы задавать! — Скажите, Ирина, вы дружили с Калерией?