— Да. Если господин Чон не возражает. Спасибо.

Сонджа бросилась наружу.

Для церкви было переоборудовано здание заброшенной деревянной школы. Оно находилось рядом с почтовым отделением. Угольщик указал на него и пообещал Исэку позже проводить его обратно в пансион.

— Мне нужно кое-что сделать. И я охотно перешлю ваше письмо.

— Вы знаете пастора Шина? Хотите встретиться с ним?

Чон рассмеялся:

— Однажды я был в церкви. Этого довольно.

Чон не любил ходить туда, где просили денег. Ему не нравились монахи, которые собирали милостыню. Для него все религии были способом вымогать деньги с простых людей в пользу слишком образованных, которые не хотели трудиться своими руками. Молодой пастор из Пхеньяна не выглядел ленивым, и он никогда ни о чем не просил Чона, так что казался ему хорошим человеком. Однако Чону понравилась идея заставить кого-то молиться за него.

— Спасибо, что привели меня сюда.

— Не стоит благодарности. Не бойтесь, я не собираюсь становиться христианином. Видите ли, пастор Пэк, я не очень хороший человек, но и не плохой.

— Господин Чон, вы очень хороший человек. Это вы привели меня под добрый кров в ночное время, когда я потерялся и заболел. В тот вечер я был так слаб, что едва мог произнести свое имя.

Угольщик ухмыльнулся. Он не привык к комплиментам.

— Ну, если вы так говорите… — Он снова рассмеялся. — Когда закончите дела, я буду ждать вас через дорогу за стойкой для пельменей на почтовом отделении. Я встречу вас там, когда освобожусь.

Служанка в церкви носила грязноватое пальто, слишком большое для ее крошечного тела. Она была глухонемой и мягко покачивалась, подметая в помещении. Она почувствовала шаги Исэка по вибрации досок и оторвалась от работы. Видавшая виды метла замерла, и женщина с удивлением уставилась на незнакомца. Она что-то промычала, но Исэк не смог понять, что она говорит.

— Привет, я здесь, чтобы увидеть пастора Шина, — он улыбнулся.

Служанка поспешила в глубину церкви, и вскоре из кабинета пришел пастор Шин. Ему было лет пятьдесят. Толстые очки скрывали его глубокие карие глаза, не тронутые сединой короткие волосы были расчесаны, белая рубашка и серые брюки тщательно отглажены. Все в нем казалось продуманным и сдержанным.

— Добро пожаловать, — пастор Шин улыбнулся красивому молодому человеку в костюме западного кроя. — Что я могу сделать для вас?

— Меня зовут Пэк Исэк. Мои преподаватели в семинарии, полагаю, написали вам обо мне.

— Пастор Пэк! Вы наконец здесь! Я думал, вы приедете еще несколько месяцев назад. Я так рад вас видеть. Пойдемте ко мне, там немного теплее. — Он велел служанке принести им чай. — Как долго вы были в Пусане? Направляетесь в нашу сестринскую церковь в Осаке?

Его вопросы сыпались так быстро, что едва ли можно было на них ответить. Пастор Шин посещал семинарию в Пхеньяне в период ее основания и искренне радовался при виде недавнего выпускника. Его прежние сокурсники и друзья стали учителями Исэка.

— У вас есть место для проживания? Вы могли бы остановиться здесь. Где ваши вещи? — Шин был очень рад; прошло много времени с тех пор, как его посещал другой пастор. Многие западные миссионеры покинули страну из-за преследований колониального правительства, и все меньше молодых людей присоединялись к служению церкви, так что в последнее время Шин чувствовал себя одиноким. — Я надеюсь, вы хотя бы ненадолго останетесь у нас.