Она продолжала идти, но теперь медленнее. Она искала способ решить проблему, но не находила ответа. Ее незамужние сестры не могли ей помочь, а их отец давно умер. Братьев у нее не было.

Исэк был удивлен, но не слишком. Он сталкивался с подобными ситуациями раньше, в практике церкви. Туда не раз приходили в поисках утешения и прощения.

— Отец ребенка — его нельзя найти?

— Я не знаю. Она не хочет говорить о нем. Я никому не сказала о ее беременности, кроме вас. Ваша задача — давать людям советы, но мы не христиане. Простите меня.

— Вы спасли мне жизнь. Я бы умер, если бы вы меня не приняли, не ухаживали за мной. Вы пошли гораздо дальше обычных услуг хозяина в отношении гостя.

— Мой муж умер от этой болезни. Вы молодой человек. Вы должны прожить долгую жизнь.

Они продолжали идти, но Чанджин не интересовалась тем, что было вокруг. Она уставилась на светло-зеленую воду. Она внезапно устала.

— Знает ли она, что я догадался? Могу я поговорить с ней?

— Вы не шокированы?

— Конечно, нет. Сонджа кажется очень серьезной молодой женщиной; для произошедшего должна быть веская причина. Аджумони, должно быть, вы чувствуете себя ужасно, но ребенок — дар Бога.

Грустное выражение лица Чанджин не изменилось.

— Аджумони, вы верите в Бога?

Она покачала головой.

— Мой муж говорил, что христиане неплохие люди. Некоторые из них были патриотами, боролись за независимость. Так?

— Да, мои учителя в семинарии в Пхеньяне боролись за независимость. Мой старший брат погиб в 1919 году.

— Вы тоже занимаетесь политикой? — Она встревожилась; Хуни говорил, что им следует избегать таких людей, потому что это опасно для всех. — Ваш брат?

— Мой брат Самоэль был пастором. Он привел меня ко Христу. Мой брат был прекрасным человеком. Бесстрашным и добрым.

Чанджин кивнула. Хуни хотел независимости для Кореи, но он считал, что человек должен в первую очередь заботиться о своей семье.

— Мой муж не хотел, чтобы мы следовали за кем-либо, ни за Иисусом, ни за Буддой, ни за императором или даже корейским лидером.

— Я понимаю.

— Происходит так много ужасного.

— Бог управляет всем, но мы не понимаем его мотивов. Иногда мне тоже не нравится происходящее вокруг. Это огорчает.

Чанджин пожала плечами.

Исэк видел, что Чанджин погружена в свои заботы, и ему пришло в голову, что она и ее дочь не могут любить Бога, если совсем не знают Его.

— Мне жаль, что вы страдаете. Я не родитель, но я думаю, что родители часто испытывают боль.

— Я рада, что сегодня у вас была возможность немного погулять, — сказала она.

— Если вы не верите, я понимаю, — сказал он.

— Ваша семья соблюдает все обряды? Вы поминаете покойников?

— Нет. — Исэк улыбнулся. — Никто в нашей семье не поклоняется мертвым. Мы протестанты, наша вера чиста.

— Мой муж считал, что лишние ритуалы не нужны. Он мне так сказал, но я все еще готовлю его любимые блюда и ухаживаю за его могилой. Я делаю это для своих родителей и для его отца и матери тоже. Его родители думали, что это важно. Они были очень добры ко мне. Я очищаю их могилы, и могилы всех моих покойных детей. Я говорю с мертвыми, хотя не верю в призраков. Но это заставляет меня чувствовать себя лучше, словно они все еще рядом. Возможно, именно это и есть Бог. Но если бы Бог был добр, он не допустил бы смерти моих детей. Я не могу в это поверить. Мои дети не сделали ничего плохого.