— Вы писали об этом родителям?

— Нет. Но я думаю, они поймут. Я отказывался вступать в брак раньше, и они не ожидали, что я это сделаю. Возможно, они будут довольны.

— Почему вы раньше отказывались жениться?

— Я был инвалидом с момента рождения. В последние годы мне стало лучше, но я снова заболел в этом путешествии. Никто в моей семье не ожидал, что я доживу до двадцати пяти лет. А мне сейчас двадцать шесть, — Исэк улыбнулся. — Если бы я женился и имел детей, то, внезапно скончавшись, оставил бы молодую вдову и сирот.

— Да, понимаю.

— Я должен был уже умереть, но я жив, господин.

— Я очень этому рад. Хвала Господу, — Шин улыбнулся молодому человеку, не зная, как защитить его от желания принести столь грандиозную жертву.

Он был недоверчив. Если бы не теплое письмо от друзей в Пхеньяне, восхвалявших ум и компетентность Исэка, Шин подумал бы, что тот — религиозный фанатик.

— Что говорит молодая женщина об этой идее?

— Не знаю. Мне еще нужно обсудить все с ней. Вдова рассказала мне о проблеме ее дочери только вчера. А вечером, перед молитвой, мне пришло в голову, что я могу помочь им: дать женщине и ребенку мое имя. Как меня зовут? Это только вопрос благодати. Я родился мужчиной, который может оставить имя своим потомкам. Если молодую женщину обманул и бросил негодяй, вряд ли ее стоит сурово осуждать, и, конечно, ребенок невиновен. Почему он должен страдать?

Шин не мог не согласиться.

— Если Господь позволит мне жить, я постараюсь стать хорошим мужем для Сонджи и хорошим отцом этому ребенку.

— Сонджи?

— Да. Это дочь хозяйки пансиона.

— Твоя вера крепка, сын мой, и твои намерения благородны, но…

— Каждый ребенок должен быть востребован; женщины и мужчины в Библии терпеливо молятся о даровании им детей. Быть бесплодным означает быть изгоем, разве не так? Если я не женюсь и не обзаведусь детьми, я окажусь бесплодным. — Исэк никогда раньше не формулировал эту мысль, и теперь она взволновала его самого.

Шин слабо улыбнулся в ответ. Потеряв четырех детей и жену во время эпидемии холеры пять лет назад, пастор обнаружил, что не в состоянии говорить о потере. Любые слова были бы пустыми и бессмысленными. После смерти семьи его вера не поколебалась, но характер ее изменился.

Казалось, в теплой комнате стало прохладнее. Шин с почтением и восхищением смотрел на молодого идеалиста, глаза которого сияли, но жизненный опыт пастора порождал сомнения в таком энтузиазме.

— Вчера утром я начал читать Осию, а несколько часов спустя хозяйка пансиона рассказала мне о беременности своей дочери. К вечеру я знал, что Господь указал мне путь. Такого никогда прежде со мной не случалось. — Исэк подумал, что не стоило говорить об этом. — А с вами? — Он заметил недоверие в глазах старшего пастора.

— Да, случалось и со мной, но не всегда так ярко. Я слышу голос Бога, когда читаю Библию. Конечно, мы всегда должны быть открыты Ему, но опасно думать, что все вокруг — есть знак Бога. Хотя, возможно, Господь постоянно разговаривает с нами, но мы не умеем слушать, — сказал Шин, ему было неловко признаваться в своих сомнениях, но он подумал, что они важны.