Пока сушился, все время вслушивался в разговоры, пополняя словарный запас. Запоминал, как строятся фразы и предложения, склонения по падежам и изменения по временам. Даже с его новыми способностями работы тут непочатый край. Зато интересно. Оно всегда так, когда наблюдаешь реальный прогресс. А таковой, несомненно, наличествовал.

Когда стемнело, народ еще какое-то время травил байки. Потом начал укладываться отдыхать. Ясное дело, не забыли выставить и часовых. Михаил растерялся было, не зная, куда податься. Одежду-то он просушил. Но старых шкур, что он использовал в качестве одеял, у него теперь не было. Только сидор с нехитрым скарбом. Даже сменной одежды нет. А ночь на реке по-любому будет сырой и прохладной. В этом он уже успел убедиться.

Выручил Йенс. Просто хлопнул парня по плечу и кивнул, мол, иди за мной. И пошел в направлении корабля. Поднялись по сходням на борт, после чего устроились неподалеку от кузни под одним плащом из волчьих шкур. И где он его хранил? Впрочем, наверняка в трюме. А извлек загодя, чтобы потом впотьмах не возиться.

Оказывается, не меньше трети воинов ночевали на корабле. Оно, может, на берегу расположились бы и с большим удовольствием, но варяги никогда не оставят корабль без присмотра. Он ведь, как лошадь всадника, несет их, правда, по волнам. И в их культуре занимает весьма почетное место.

Вообще ладья у ярла Аструпа большая. Купцы приходили к ним пусть и не на таких, те чуть отличались, но по вместимости вполне сопоставимы. Однако сомнительно, чтобы варяги занимались торговлей. С другой стороны, нужно же на чем-то увезти свою добычу. Так что ничего удивительного в таком большом корабле.

Спалось на удивление хорошо. Бог весть, с чем это связано, но, попав в этот мир, Михаил спал как младенец. Может, из-за чистой экологии, а может, и оттого, что он сейчас был в здоровом, крепком и молодом теле. Однако каждую ночь к нему приходили красочные сны, чего раньше за собой он как-то не припомнит. Зато и пробуждение вышло, как говорится, ошеломляющим.

Воинственные крики, стенания, звон стали, угрожающий шелест стрел, плеск воды и топот босых ног по палубе. Михаил пытался сообразить, что вообще происходит. Он, между прочим, только что охаживал вдову-молодуху из их слободы, что вроде как одаривала благосклонностью сторонних мужиков. Сам Зван не видел, но заглядывался на нее весьма недвусмысленно.

Йенса рядом уже не было. Один из воинов буквально в паре шагов от Романова, стоя на палубе босыми ногами, послал стрелу куда-то в темноту. С берега слышится голос Ларса, раздающего команды. Кричат другие воины. Михаил не всех знает по именам, но без труда отличает по голосам, рисуя перед мысленным взором их образы. На фига?! Ему заняться больше нечем?!

Вскочил на ноги, силясь понять, что вообще происходит. И тут же у самого уха прошелестела стрела. Его даже ветерком обдало и вроде как задело оперением. И тут впервые сердце ухнуло в самые пятки. Как говорится, крылатое выражение в действии.

Но как бы ни было ему страшно, руки сами по себе нащупали клинки и сейчас крепко сжимали рукояти. Причем если со старым все понятно, он был при нем, в ножнах на поясе, то с новым получилось как-то странно. Он оставлял его рядом с сапогами, что и сейчас стоят у фальшборта. И совершенно непонятно, когда Романов успел его подхватить.