Что я практически и делаю, а потом пробую освободиться или хотя бы лечь рядом. Воронов идет на единственную уступку — отпускает мой подбородок.

— Я знаю, что нравлюсь тебе, — говорит он уверенно. — Знаю, что ты меня хочешь. Почему ты постоянно пытаешься ускользнуть?

Странный вопрос. В самую точку. Можно отмахнуться, отшутиться, можно даже уйти. А можно сказать так, как есть. Возможно, сейчас действительно самое подходящее время и место.

К тому же, если у нас все так запуталось за неделю… Потом будет сложнее распутать.

— Мы ведь все уже обсуждали. Мы подписали контракт. И нас обоих устраивало, что это будет фиктивный брак. Нравится — не нравится… У нас фиктивный брак, Алекс.

Вместо того чтобы согласно кивнуть — все ведь элементарно, логично, просто нужно было вспомнить о главном условии, о том, что мы с ним именно так и хотели… Он прожигает меня потемневшим от желания взглядом и выбивает весь воздух из моих легких своими словами:

— Мне кажется, куда важней то, какие у нас отношения.

Эта фраза заставляет меня задуматься. И пока я ищу для себя варианты ответа, Алекс вкрадчиво продолжает:

— Мы взрослые люди, можем позволить себе делать то, что хотим. К тому же у нас с тобой преимущество: все, что мы делаем, все, что хотим, одобряют и церковь, и государство.

Я улыбаюсь. Убедительно говорит. Но взгляд его выдает — плевать он хотел на чье-то там одобрение.

Я начинаю водить пальцами по его груди, смахиваю с пуловера несуществующую пылинку.

— Алекс, мы неплохо ладим…

— Тебе со мной хорошо, — поправляет он.

— Не буду скрывать, меня к тебе тянет…

— Ты меня жаждешь, Анж, и это скрыть невозможно.

Каждую его поправку я встречаю кивком. Он прав, и я не буду лукавить. Тяжело вздохнув, я продолжаю:

— Для меня все это слишком быстро, Алекс. Да, мне нравится то, что происходит сейчас. Но если наши отношения зайдут дальше, это может все усложнить. А я пока не знаю… не уверена, что ради одной ночи стоит все перечеркивать.

Воронов долго всматривается в мои глаза и неожиданно улыбается.

— Я тебя услышал. И тоже хочу быть с тобой откровенным. Ты можешь пока сомневаться, можешь пытаться топтаться на месте, но отступить я тебе не дам. И еще: пока будешь маяться ерундой, настраивайся на то, что одна ночь меня не устроит.

Шаги на лестнице мы слышим одновременно. Воронов тут же обнимает меня, размещает рядом с собой, а сам подхватывается.

— Алекс, — удерживаю его за предплечье, — это Марья Ивановна, наша домработница.

Он прислушивается и теперь тоже различает ее тихое бормотание, которое становится громче. Она перечисляет сама себе, что нужно успеть сделать к возвращению моих родителей, а потом, видимо, замечает открытую в комнату дверь и заглядывает.

— Ох… — изумляется она, заметив первым Алекса, потом переводит взгляд на меня и уже с улыбкой: — Ох…

Я сажусь на кровати, поправляю волосы и тоже ей улыбаюсь.

— Извините, что мы без предупреждения. Муж захотел посмотреть на дом, в котором я выросла.

— И правильно! — подхватывает она, разделяя улыбку и на него. — Правильно, хорошее это дело. Вы лежите, лежите, я вам не буду мешать. И дверь плотно закрою. А как освободитесь, я вам фотоальбомы достану.