Эта мысль слегка отрезвляет. Разрыв с Валерой был неприятным, болезненным, но у меня не было времени окунуться в эту боль с головой. Я вырвала те отношения с корнем. Работа, вечерние посиделки с Филиппом, знакомство с Вороновым на дороге, наш танец и брак.

Уже не болит. Остались только отголоски смутных, непонятных для меня ощущений.

А пустота заполняется чем-то другим. Непривычным, объемным, иногда колким, иногда нежным. И очень бесцеремонным, потому что эти чувства не спрашивают, хочу или нет, они просто впиваются мне под кожу.

— Присмотрись, — советует Воронов. — Может, что-то захватишь домой?

«Домой…» От его слов меня накрывает теплой волной. Тут же вспоминаются вечера, которые мы проводим вдвоем, особенно в ярких красках — самый последний из них. Поцелуи, массаж, то, как расслабляется его тело под моими пальцами, его размеренное дыхание… И то, как я продолжала касаться его, даже видя, что он уже спит…

Наши взгляды скрещиваются, и температура в комнате стремительно накаляется. По-моему, начинает плавиться даже паркет. А мама мне порчу имущества вряд ли простит, поэтому я решаю сбить градусы.

— Намекаешь, что в течение ближайшего года у меня не будет проблем с тем, где переночевать?

Он усмехается. Так, как будто без труда считывает мои мысли и просто позволяет мне временно вынырнуть из этой волны и слегка отдышаться.

Он подходит к кровати и так долго рассматривает ее, что я тоже к нему приближаюсь. Что он здесь нашел интересного?

А он вдруг берет меня за руку и валится на постель. И, естественно, тянет меня за собой. Я неуклюже падаю на него, мои волосы тут же опускаются как завеса, а одна прядь наверняка щекочет ему лицо, потому что он смешно фыркает и убирает ее.

— Ну что, — говорит, улыбаясь и прижимая меня крепче к себе, — сравним места силы?

Теперь паркет отдыхает, плавиться начинаем я и кровать. Не знаю почему, но с ним постоянно хочется улыбаться. И, несмотря на явную провокацию, поддаваться ей.

— Здесь? — Я провожу рукой по его бицепсам, опускаю руку ниже и трогаю пресс. — Или здесь? Признаю, ты сильнее. Теперь можешь меня отпустить.

— Слишком быстро сдаешься, — бухтит он недовольно. — И обследование какое-то поверхностное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хочешь раздеться?

— Раздеться. Раздеть. И чтобы твой осмотр прошел более тщательно. Если ты опустишь руку чуть ниже…

Он перечисляет это с таким серьезным видом, что я начинаю смеяться. Сначала тихо, стараясь сдержаться, а потом все-таки не выдерживаю и утыкаюсь лбом ему в грудь.

— Ты невозможный, ты знаешь? — спрашиваю его, когда успокаиваюсь.

— А еще ты неправильно подбираешь синонимы, — ворчит он. — Думаю, ты хотела сказать: невероятный, нереальный и невозможно для тебя притягательный.

Я открываю рот, чтобы ему возразить, и… просто выдыхаю. Он поднимает руку, заправляет мне за ухо длинную прядь, которая прячет лицо. Обхватывает пальцами мой подбородок, слегка тянет к себе и оставляет на моих губах поцелуй. Легкий, невесомый, поцелуй-приманка, за которым хочется потянуться.