Не было привыкания. Я ощущала кольцо так, как будто носила его давно. А действия Воронова походили на попытку не просто напомнить, а вдавить в меня осознание, что я замужем.

— Отличный кадр, — хвалит фотограф, заметив эти манипуляции. — Кольцо как метка. Знак, что она принадлежит только вам.

Я смеюсь, а Воронов, поглаживая мои пальцы, вкрадчиво интересуется:

— Хочешь, я куплю тебе еще парочку?

Я качаю головой.

— Кольцо и так очень приметное и безумно красивое, а еще рядом с ним другие кольца не смотрятся.

— Тогда, может быть, — пальцы Воронова нежно поглаживают мою шею, — оставить какую-то метку здесь?

Он склоняется и задевает мою кожу губами. Получается нежно, я чувствую непривычный трепет и желание, чтобы он повторил. Но он уже отстраняется.

— Или здесь? — поступает новое предложение, и его пальцы поглаживают мою щиколотку.

Щекотно. Приятно. И странно — без понятия, в какой момент получилось так, что я не рядом, а восседаю на нем.

Попытка слезть пресекается жесткой ладонью, которая тут же, будто извиняясь, принимается рисовать на моей коже узоры. Это вновь расслабляет. Причем настолько, что я склоняюсь вперед. Рассматриваю его лицо, удивленно слежу за ресницами, которые прячут, а затем заставляют встретить пристальный, действительно пожирающий взгляд.

— Или здесь… — Его палец очерчивает мои губы и слегка надавливает на них.

— Ты разоришься…

Он задумывается. Все это время его палец продолжает исследовать мои губы.

— Значит, метки из драгоценностей ты больше не хочешь… И причина у тебя убедительная… А как насчет поцелуев?

Я склоняюсь над ним еще ниже и, прикрыв глаза из-за яркой вспышки, честно ему отвечаю, раз он забыл:

— А поцелуи бесплатны.

Я вижу, как губы Воронова трогает улыбка, а потом… Потом перестаю что-либо видеть. Глаза закрываются сами собой, когда он зарывается пятерней в мои волосы, надавливает на шею, заставляя склониться еще ниже и потянуться к его губам. Это происходит непроизвольно. Но да, этот шаг делаю я.

Рука — единственный контроль с его стороны, а так у меня полный доступ. И я делаю, что хочу. Касаюсь его губами своими. Пробую их языком. Слегка кусаю нижнюю, чтобы его рот приоткрылся. Ловлю его выдох. Переплетаю его со своим.

Хочется ближе. И глубже. Хочется больше распробовать вкус. А еще хочется трогать, касаться, потому что так его дыхание становится нетерпеливей и глубже.

Пропасть. Воронка, которая меня засасывает. Я не могу понять, что именно ощущаю. Но сейчас мне этого и не хочется. Мне просто нравится. Нравится чувствовать. Нравится дышать в унисон. Нравится, когда его губы из податливых становятся жесткими и уже не я — ведет он.

Его рука на моей шее, большой палец, который поглаживает кожу, будто уговаривая еще больше расслабиться. И жажда, которая во мне пробуждается. Да, это мне нравится тоже. Когда мало, становится слишком мало всего, и, качнувшись вперед, я буквально распластываюсь на нем.

Вдыхать. Принимать. Чувствовать. Наслаждаться… Кажется, нет других мыслей. И не было.

Я растворяюсь в его поцелуях, теряюсь в реальности, позволяю желанию охватить каждую клеточку моего тела. До дрожи. До нетерпения. До ощущения: «Еще, еще… пожалуйста, можно еще?»