— Невеселую ты историю нам рассказал.

Сторож только скривился:

— Мы, чай, не на танцульках. Веселиться ни к чему. Что было, то и рассказал, — и по-деловому поинтересовался: — Вопросы будут еще, молодые люди? Я хоть и сторож, но временем своим дорожу. Дела, знаете ли.

— Спасибо, батя, — поблагодарил его Варяг.

Глаза сторожа малость потускнели, он имел основания рассчитывать на нечто большее, чем обыкновенная благодарность. Пробурчав в сердцах что-то неодобрительное, он побрел в сторожку.

— Странно все это, — заметил Тарантул, когда сторож отошел на значительное расстояние.

Варяг не ответил, присев, снова принялся рассматривать надгробие.

— Посмотри-ка сюда, — показал он на основание стелы. — Ничего не заметил?

— Кажется, как будто кто-то двигал памятник.

— Верно. Но не только двигал, но еще и подкапывал, причем совсем недавно. Ты посмотри сюда, свежей землицы понабросали. Покойничка побеспокоить хотели. Да, видно, кто-то их спугнул.

— Не обошлось здесь без сторожа.

— Возможно.

— Надо бы его с пристрастием допросить. Обязательно колонется.

— Пока не надо. — Варяг повернулся к Гурию Валерьевичу. — А ты что на это скажешь?

— А чего мне говорить-то. Темное дело! Я вам показал, а вы решайте.

— Да… Все-таки пойдем, навестим сторожа, — кивнул Варяг Тарантулу.

Сторож наливал водку в граненый стакан. Он даже не обернулся на скрип двери. Когда водка слегка выплеснулась через край стакана, он осторожно и, будто бы стесняясь присутствующих, выпил. После чего, одобрительно крякнув, тряхнул стаканом, стряхнув на темный пол последние капли. Прерывать старика было жаль, он словно колдовал и был верховным магом нехитрого застолья. Однако дела требовали.

— Старик, объясни мне, почему одну из этих могил хотели разрыть?

— А я почем знаю, — недружелюбно огрызнулся дедуля. — Ничего я не видел, ничего не слышал…

Варяг слегка заскучал. Опять тот самый случай, когда уговаривать бесполезно. Деньги? У иных людей есть твердые принципы, заставляющие их отказываться от очень существенной суммы. Сторож, похоже, был из той самой несговорчивой породы упрямцев. Можно было бы пригрозить старику раскаленным утюгом или серией ударов по почкам. Специалистов по развязыванию языков хватает в любой бригаде, в достатке их было и у Варяга. Собственно, и дело-то не очень хитрое, — знай, забивай в мякоть острые предметы. Язык от подобного обращения развязывается сам собой. Но душа к зверствам не лежала, разве что в крайнем случае.

На столе — селедочка, репчатый лучок… Еда самая что ни на есть бесхитростная, но вот зато закусь отменная. И рыбку старик любил, видно сразу, — селедку ел с завидным аппетитом.

— В общем, так, старик, зверств никаких не будет, обещаю. Надо уважать старость. Ты умрешь без мучений. — Варяг посмотрел на Тарантула, тот, поняв его без слов, вытащил «вальтер» и прицелился в голову старика. — Считаю до пяти…

Удивительно, но страха в глазах сторожа Варяг не увидел. Обида присутствовала — уголки губ опустились, вокруг рта прорезались длинные морщины в виде подковы. Умирать было грустно, тем более в такой погожий день, да еще со стаканом в руке, при хорошем аппетите и отменной закуси.