– Мне никто не помогает. Ни ты, ни братец твой. Никогда ничего не привезли, даже шоколадкой не угостили. Я не обижаюсь ни на кого, но раз вы со мной так, почему я должна вам помогать? Выручаю первый и последний раз. Не рассчитывай мне малыша на будущее лето спихнуть, с первого мая я в лагере «Ежик с фонариком» работать начну. Всегда на сезон к ним нанимаюсь.

Говорю, а сама думаю: а в этом году он откроется? В прошлом-то не работал, ремонт затеяли, не закончили, бросили. Раньше-то! Закроется сезон в сентябре, тут же рабочие придут, профилактику сделают, отопление проверят, газ, электричество, на зиму законсервируют. И с ноября топят помаленьку, чтобы не выстудилось здание. Оно старинное, бывший особняк, стены толстые, нельзя ему замерзать. Но советская власть закончилась, в стране наступил бардак, лагерь никому не нужен, его к зиме как надо не подготовили, и все! Лопнули трубы, денег на ремонт нет, летом дом закрытым стоял. Что на следующий сезон будет, неведомо. Прямо испереживалась я. Хоть и сказала Игорю, что клиенты косяком текут в мою избу, да это неправда. Люди приходят, но их мало. Обнищал народ, ему на хлеб не хватает.

Игорь мне в ответ:

– Арина давно мне сказала, что ты ее мать. Антон твой внук, имей совесть, помоги.

Я от злости онемела. Во! Теперь из меня бабку сделать хотят. Потом нашлись слова! Полаялись мы с парнем, устали, успокоились, сели чай пить. Игорь с Антоном у меня ночевать остались. Утром Морозов ушел, на пороге обнял меня.

– Тань! Если все удачно получится, я разбогатею, дам тебе денег. Много!

Я рассмеялась.

– Дай бог нашему теленку волка съесть. Не вляпайся в дерьмо. Время страшное, не лезь куда не надо. Ты научный сотрудник, вот и занимайся наукой.

– И сдохни с голоду вместе с ребенком! – буркнул он. – Ну, побежал я на станцию, а то опоздаю.

Он ушел, а я на кухню вернулась, в окно глянула и сильно удивилась. Чтобы на платформу попасть, надо налево свернуть. Игорь же направо потопал, а та тропинка только к лагерю вела. Стою, думаю: семь утра на часах. Электричка в шесть пятьдесят уже ушла. Следующая в семь сорок две. У нас не все поезда тормозят. До платформы черепашьим шагом минут десять, а бегом пять. Куда он опаздывает? Почему в «Ежик» направился?

Татьяна провела ладонью по лицу.

– Ну, а потом Игорь пропал. Я позвонила Парфению. Он тоже имя поменял, стал Алексеем. Мне это не понравилось. Как узнала про фокус-покус, тут же ему, как и его брату, заявила:

– Имя тебе отчим Агапий дал с любовью, заботился о тебе, хорошим отцом вам с братом стал. А вы его откинули. Негоже старших обижать. Неуважительно это.

Он рассмеялся.

– Кто бы говорил! Чего сама представляешься: «Я Татьяна!» Почему про Питириму молчишь?

Помнится, я здорово разозлилась, но объяснила:

– Выговорить трудно.

Он такую морду скорчил:

– А Парфений легче? А с отчеством вообще легко? Парфений Агапьевич?

Старуха сердито сдвинула брови.

– Я велела ему срочно ехать в Муркино.

Он примчался в обед.

– Что случилось?

Я на Антона показываю.

– Вот что. Игорь его оставил до вечера воскресенья. Сегодня среда. Где твой брат?