Вот уж я удивилась.

– Мы ж ее всю обшарили!

Алексей головой мотнул.

– Не знаю, где и что вы искали. Шныркин там за мешками со всякой дрянью прятался.

Потом мать мальчишки приехала, пообещала позвонить куда следует, пожаловаться, дескать, доверила нам сына здорового и веселого, а сейчас получает больного.

Татьяна опять подлила чаю, правда, на сей раз только в свою чашку.

– Осенью «Ежик» закрылся, заведующая нам сказала: «Не знаю, что дальше будет. Вроде лагерь хочет бизнесмен купить. Если получится, мы все на прежних местах останемся». Зима пролетела, весна пришла. апрель настал, звоню заведующей с вопросом: «Рассчитывать мне на работу или где в другом месте искать?» Она мне радостно: «Таня! Лагерь теперь принадлежит кому-то богатому. Он пока ничего ремонтировать, менять не собирается, но первый заезд планирует в самом конце июня, а заплатят как обычно». Я обрадовалась. В конце мая мне мысль в голову пришла…

Татьяна смутилась.

– Стыдно в этом признаваться, да вы спрашивать будете, зачем я в начале июня ночью поперлась в лагерь.

– Зачем? – тут же повторил Костин.

– Белье мое постельное износилось, – призналась хозяйка, – сплошные дыры, не зашить. А в лагере много комплектов целых. Дом топится, все хорошо сохраняется. Вот я и надумала: возьму пару комплектов потихоньку, и дело в шляпе. Здание заперто, но сторожа нет. И я знала, что окно кухни снаружи легко открыть. Надо в щель рамы узкое лезвие ножа всунуть, задвижку сдвинуть. Ну и потопала ночью, чтобы никто не видел. Не воровка я. Просто денег нет, а бельишка не найти было. Все в стране пропало, когда коммунистов прогнали. Впрочем, простыней-пододеяльников и при прежней власти было не достать.

За полночь, деревня спит. Тропа изгибистая, иду я, впереди последний поворот, потом надо на боковую тропку свернуть, метров двести еще, и задний вход в дом увидишь. Выруливаю, значит, на финишную прямую. Ба! Во дворе машина стоит! Иномарка. Я в них не разбираюсь, но в деревне ни у кого такой нет. Я рот открыла, замерла. А из дома выходит… Алексей. В руках у него два чемодана, старых таких, древних. Полнолуние, луна здоровенная прямо над землей висела. Светло было. Я в кусты шарахнулась, села. Алексей меня не видел, а он как на ладони. Забросил он поклажу в автомобиль и ушел. Скорехонько вернулся, опять чемоданы принес. Три раза так ходил. Потом он припер мешки, самые обычные, дерюжные. Вынул из багажника саперную лопатку и в лес подался, потащил туда кули. Ходил не один раз. Потом дом запер, уехал. Я сижу в кустах, трясусь, боюсь выйти, наконец, с духом собралась, помчалась в село. До утра вертелась в кровати, вопрос в голове вертелся: откуда у него ключи от здания?

– Что Алексей в чемоданах унес? – поинтересовалась я.

Бабка вытерла салфеткой лицо.

– Ну… Не знаю…

– Вроде там в списке еще стиральная машина есть, – вкрадчиво напомнил Костин.

Хозяйка подперла кулаком подбородок.

– «Прачка» новая мне очень нужна, старая то не отжимает, то так воду выдавит, что на белье дырки образуются! Горе одно. Ладно, выложу правду.

– А до этого лгали? – уточнила я.