Дэй забрасывает наши рюкзаки в багажник, а сам запрыгивает на переднее сиденье. Я устраиваюсь на заднем. Мы молчим, пока автомобиль выруливает на пыльную проселочную дорогу, огибающую озеро. Когда-то здесь наверняка было не продохнуть от желающих искупаться. До чего все-таки красивые места – неудивительно, что земельные участки тут предпочитали покупать люди обеспеченные. И здесь нашего шофера прорывает.

– Пока вас ждал, думал, крышей поеду!..

– Что случилось? – сразу подбирается Дэй.

– В том-то и дело – ничего. Солнце, луг, водичка поблескивает вдалеке. Как будто и не было ничего. Только людей нету. Будто время кончилось, и застрял ты навеки в этом лете. Хочешь – купайся, хочешь – гоняй по округе, пока бензин не кончится, – ему явно не хватает слов, но я понимаю. Мысленно делаю себе пометку – упомянуть нервозность водителя в отчете. Будет лучше, если его пристроят ездить в Столицу или еще куда, но только подальше от неисследованных территорий. – А у вас-то как прошло?

– Как всегда, – пожимаю плечами я, – самая обычная работа.

Гараж – наверное, самое спокойное место на всей Базе. Уютное, что ли. Знаю, некоторые шоферы дают машинам имена, разговаривают с ними, когда ремонтируют. Это не вещь, не транспорт, это друг. Так вот, гараж похож не на хранилище техники, а на зверинец. На равном расстоянии друг от друга дремлют огромные сытые хищники – грузовики. Защитного цвета шкуры, ощущение сдержанной силы. Просыпаясь, они довольно урчат, предчувствуя скорость и дорогу. Трудяги. Развозят по отдаленным поселкам продукты, оружие, медикаменты, почту. Перевозят людей. Сколько ночей мы с Рин провели, прижимаясь к деревянным бортам…

С этой моделью машин у меня вообще связано много воспоминаний. Их когда-то закупала не только армия, но и гражданские фирмы. Когда я голосовал у обочины, часто водители именно таких вот грузовиков тормозили и с высоты кабины интересовались:

– До города, что ли?

Иногда я задумываюсь: ведь далеко не все попавшие на Базу машины изначально были армейскими? Вдруг среди них есть те, что я ловил на трассе? Тогда мне кажется, что я чувствую на себе снисходительный добродушный взгляд. Мол, вот ты какой вырос, ребенок улицы. Люди, может, при встрече и не узнают, а металл помнит.

– Это ненадолго, – говорю я, глядя на прислонившуюся к стене Рин. – Всего одно задание. Нас будет много, больше, чем собирается в обычный рейд. Тревожиться не о чем.

– Это-то меня и беспокоит. С чего вдруг столько предосторожностей?

– Ты параноик.

Правда, сам я не лучше. Я боюсь потерять ее. Боюсь проснуться однажды утром и понять, что события последних шести лет были бредом, галлюцинацией, наркотическим угаром. Иногда по ночам я вздрагиваю, будто кто-то толкнул меня, и осторожно прижимаю к себе спящую Рин, чтобы удостовериться: вот она, рядом.

– Как мать говорила, сердце не на месте. Окидываю взглядом ряд машин, киваю на одну.

– Ты на этой завтра поедешь?

– На ней.

Я кладу руку на дверцу кабины.

– Здравствуй, милая. Присмотришь за моей любимой? Проследи, чтоб в дороге она спала, а не беспокоилась обо мне.