– … нет женского глаза, понимаете?! Не этих, – делаю брезгливый жест рукой, – дамочек из комитета, а настоящих женщин, знакомых с жизнью! Юлия Алексеевна и Степанида Фёдоровна, да Ираида Зиновьевна… и больше-то некого назвать, понимаете?

– А вы, Песса Израилевна, – снова гружу её, – жизнь знаете со всех сторон. Ви таки понимаете, за шо я говорю!?

Она закивала с ноткой задумчивости и самоуважения, и я снова повернул голову к девочкам.

– А у вас задача другая! Вы, и по сути ТОЛЬКО вы можете сейчас говорить в полный голос от лица молодёжи! От кого другого может и отмахнутся, но не от вас! Организация досуга молодёжи, проблемы учёбы… вы и только вы! Понимаете? Стратегия молодёжной политики Дурбана, а по факту, и всех Русских Кантонов, на ближайшие десятилетия!

Начали расспросы, обсуждения…

– … мог и раньше сказать! – укоризненно сказала Фира, касаясь губами моего уха, и может быть даже, не совсем случайно!

Вместо ответа виновато развожу руками – дескать, не подумал, не успел.

Вру, разумеется! Придумал давненько, но специально таил до случая, зная женскую сырую натуру! Но ведь работает, а?

– А это, – поворачиваюсь, и как бы случайно касаюсь губами заалевшего ушка Эсфири, пока Песса Израилевна вместе с Надей старательно изучают горизонт, найдя его необыкновенно интересным в эту минуту.

– … мои записи, – передаю невесте увесистую папку с соображениями по использованию морской авиации, водолазов при постановке мин и прочем. Всё это сыро, отчасти фантасмагорично, но если удастся воплотить хотя бы часть, победа британцев станет пусть не полностью невозможной, но по крайней мере…

… Пирровой!

– Мишке, и строго ему! Поняла? повторяю, наклонившись к любимой, – Владимир Алексеевич, при всём моём к нему уважении, иногда бывает немножечко безалаберным. Если что… стреляй на поражение!

– Это… – пальчики Эсфирь крепко схватили папку.

– Это, – отзываюсь эхом, – оружие Победы!

Кони, покачивая головами и фыркая изредка, будто переговариваясь, мягко ступают по подкисшей после дождя грунтовой дороге, наезженной от штаба к стрельбищу. Частые лужицы бликуют на высунувшемся из-за облаков солнце, испаряясь на глазах, и в испарениях этих кружится мелкая злая мошка́, набрасываясь на проезжающих мимо путников. За мошкой охотятся стрекозы и всякие птахи, наполняющие окрестности деловитым цвирканьем и суетливым мельтешением.

По обе стороны дороги высятся раскидистые деревья, многие из которых способны дать приют едва ли не полуроте пехотинцев, и уж точно – большой фермерской семье со всеми чадами и домочадцами!

Кустарник, напротив, вырубается по мере возможности, дабы не плодить близ дороги змей и насекомых, и без того изобильных в окрестностях Претории. Кое-где видны фигурки кафров, снаряженных хозяевами на отработку этой повинности, но поскольку особого пригляда за ними нет, то работа эта считается среди чернокожих мероприятием едва ли не светским. Возможность лишний раз встретиться со знакомым и всласть поболтать, да обзавестись новыми приятелями, или чем чорт не шутит – сердечными привязанностями!