Да и мэром Владимир Алексеевич оказался хорошим, в самые короткие сроки завоевав народную любовь и поддержку. Управленец из него вышел не идеальный, не без изъянов, но… как политик «переходного периода», или как подсказывает «Альтер-эго» громким шёпотом в голове – «кризисным менеджером», он оказался более чем на своём месте. Сейчас нужен именно такой – не столько экономист и юрист, сколько человек, сполна познавший, что такое коррупция в верхах, проблемы городского «дна» и главное…

… не боящийся резать по живому. А он не боится, хотя и не страдает излишней жесточью. Да и экономика сейчас на подъёме… и не то чтобы это заслуга Владимира Алексеевича, но кому какая разница?! В общем, все шансы на памятник и добрую память у моего бывшего опекуна имеются.

Владимир Ильич с супругой, изрядно похорошевшей после пребывания в Париже. Вернее сказать, она всегда была премилой, но очень уж неухоженной, да и непримиримое выражение, поселившееся на хорошеньком личике, не добавляло ей шарма. Этакая угрюмая бука, глядящая на весь мир исподлобья взглядом несправедливо обиженного ребёнка. А сейчас ничего… очаровательная особа, хотя и очень уж серьёзная.

Наверное, небрежение бытом добавляло семье Ульяновых уважения в нафталиновой среде ортодоксальных марксистов, среди которых немало людей, склонных к аскетизму и едва ли не умерщвлению плоти. Но для публичного политика и лидера крупнейшей (пусть даже и нелегальной) партии Российской Империи требования несколько другие.

Увы… «декларация о намерениях» не предполагает наличия Фиры, отчего, признаться, немного жаль. Хотелось бы познакомить невесту с интересными людьми, да и давненько мы не гуляли вместе вот так, на публике. Но… даже Надежда Константиновна присутствует здесь не только как супруга, но и как член ЦК РСДРП!

Проходя мимо Французского парка, устроенного попечением галльских предпринимателей, Владимир Алексеевич замедлил шаги, вглядываясь в народ, собирающийся перед трибуной.

– Голубчик, – обратился он к одному из охранников, – будь добр – узнай, кто там сегодня выступает.

– У нас, изволите видеть, – повернувшись к Ульянову, начал разъяснять Гиляровский на правах хозяина города, – с недавних пор заведены в Дурбане уголки ораторов, этакие Гайд-парки.

– Да? – живо заинтересовался Владимир Ильич, переглянувшись с супругой, – Признаться, я слышал об этом ещё в Париже, но очень уж информация была противоречивой.

– Дело новое, – улыбнулся Владимир Алексеевич в усы, – не без огрехов! Идея, признаться сырая, так што правим на ходу. Отсюда, думается, и все противоречия.

– Ильин, – доложил подошедший охранник, – из кооператоров.

– Ах, этот Ильин… Не хотите послушать чаяния народные? – осведомился дядя Гиляй у супружеской четы.

– Надя? – повернулся Ульянов к супруге.

– Пожалуй, – деловито кивнула та, – выступление обещает быть интересным!

Нас узнали, но к чести горожан, назойливость в Дурбане считается крайне дурной привычкой. Нашу компанию пропустили вперёд, под самую трибуну, и дядя Гиляй обменялся рукопожатием с Ильиным, представив его семье Ульяновых.