– Как?! – вскрикнула Александра.

– Врать ему вроде незачем… – В трубке послышался горестный глубокий вздох. – Он подошел, когда полиция уже уезжать собралась. Тело увезли, народ весь разошелся. Никто его за язык не тянул. Говорит, шел утром рано к станции, а впереди – две женщины, говорили о чем-то. Вполне себе по-дружески. А потом, когда появился поезд, они остановились и стали пережидать. Женщина, которая была в красной куртке, вдруг толкнула другую, и та упала между двумя последними вагонами…

– А куда делась эта женщина в красной куртке?!

– Виктор говорит, убежала.

– Что же он сразу в полицию не позвонил?! И к телу не подошел?! Может, Марина была еще жива?!

– Я же говорю, – голос Елены зазвучал раздраженно, словно ей надоело удовлетворять мелочное любопытство собеседницы, – Виктор пропойца, человек слабый, больной. Ему уже многое все равно. К тому же он предпочитает ни во что не ввязываться. Заговорил хотя бы, и за это спасибо.

– Спасибо-то ему, спасибо, но получается, Марина с кем-то встретилась в поселке утром? – недоумевала Александра. – Раз они с той женщиной мирно беседовали, значит, не в первый раз виделись… У нее были еще знакомые, кроме вас?

– Никого. Только мы с Павлом… Еще вы.

– Ну, я не в счет, – начала было Александра и вдруг умолкла, внутренне похолодев.

Внезапно ей стала ясна причина настороженности собеседницы, еще утром такой сердечной. Взгляд художницы зацепил куртку, наброшенную на спинку стула, придвинутого к батарее. Она повесила ее на просушку, едва вернувшись.

Красная отсыревшая куртка.

– Вы еще тут? – спросила, снова откашлявшись, Елена. – Я раздетая вышла в сени, не могу тут долго стоять. Вы все поняли?

– Что я должна понять? – как во сне, с запинками проговорила Александра.

– Ну, когда вас расспрашивать начнут… Будьте готовы ко всякому… Поаккуратнее там…

– Послушайте, – художница окончательно пришла в себя. – Мне кажется, вы вокруг да около ходите! Лучше сказали бы прямо, неужели вы думаете, что я могу иметь к этому убийству какое-то отношение?! У меня красная куртка, уже три или четыре года одна и та же, ее вся Москва знает, ну и что?! Других красных курток на свете, что ли, нет?!

– Будет вам, – с укоризной протянула собеседница. – У меня в мыслях такого ужаса не было. Просто Виктор все твердил про эту женщину в красной куртке и сейчас, наверное, ходит всем рассказывает… Сегодня он герой дня, ему всякий нальет! А ведь люди видели, как вы были одеты… Я наших поселковых сплетников знаю, им дай только палец, они всю руку…

– Какой палец?! – вспылила Александра. – То, что я была одета в красную куртку, не повод обвинять меня в убийстве! Это нелепость, глупейшая, неслыханная! Я вообще спала, когда Марина ушла! Вы же видели, что она ушла одна!

– Что она ушла со двора одна, я видела, – по-прежнему с упреком в голосе ответила Елена. – А вот что вы в это время спали – нет.

Александра онемела. Она отказывалась верить услышанному, но сильно забившееся сердце уже подавало сигналы паники.

– А вы не обижайтесь, – примирительно говорила тем временем Елена. – Я вас вчера впервые увидела. Павел вас тоже не знает. Утром Марина как с цепи сорвалась, убежала на станцию… Вы к нам через полтора часа только вышли. Вот все, что знаю. И еще одежда эта, будь она неладна… Задумаешься…