Я позвонил в колокольчик, висевший у изголовья кровати. Через минуту вошел незнакомый лакей в шотландском килте – здесь, похоже, все помешаны на килтах – и сказал:

– Сэр Теодор, что вам угодно? Одежда ваша почищена и поглажена, завтрак вам принесут, когда пожелаете. Хотите потом принять ванну?

– Ванну – обязательно. Кстати, а одежду постирали?

А то я все еще хожу в одежде, которую мне принесли в Холируде. Надоело, знаете ли…

– Нет, сэр Теодор, ее только почистили щеткой, ведь вы в ней всего третий день… Но если хотите, мы ее отдадим в дворцовую прачечную.

– Да, прошу вас. А пока принесите мне другую. И… это… штаны, а не килт, если можно.

Лакей чуть заметно нахмурился при последних словах – похоже, килт тут для них святое, – но сказал все тем же вежливым тоном:

– Ванна будет готова примерно через час. Сейчас принесут ваш завтрак.

Слуга с поклоном удалился, а минут через десять вернулся с другим лакеем, везущим тележку с едой. Пока второй прислужник споро накрывал стол, первый сказал мне:

– Только что мне передали – королева желает вас видеть через два часа. У вас как раз будет время принять ванну и одеться.

– Благодарю вас, сэр, – так нас учили обращаться к незнакомым людям. Но лакей посмотрел на меня с удивлением и произнес:

– Я не дворянин, ваша честь, я всего лишь Джон Ирвинг, слуга ее величества.

– Простите, Джон.

К завтраку мне принесли огромный чайник с неплохим крепким чаем, а сам завтрак состоял из овсянки (куда в Шотландии без нее!), сосисок, недожаренного бекона, бобов в каком-то соусе, чего-то черного и очень противного (потом я узнал, что это «черный пудинг») и многого другого. Тем, что мне принесли, можно было накормить если не весь отряд из моих ополченческих времен, то уж отделение точно. И пока я жевал, перед моим мысленным взором вновь прошли последние события…

Позавчера, когда мы покинули Холирудхаус, Виктория приказала недовольному Пальмерстону, чтобы я ехал в ее карете, сидя напротив нее. Рядом с каждым из нас сидели крепко сложенные слуги, внимательно наблюдавшие за мной. Подозреваю, что даже если бы я захотел попытаться убежать или наброситься на королеву, шансов у меня не было бы от слова совсем. Единственное, в чем мне пошли навстречу – по моей просьбе чуть отодвинули занавески на окнах, так что я увидел самый чуток Эдинбурга, через который мы довольно долго ехали. Красивый город, кстати.

Сразу после выезда моя августейшая спутница достаточно откровенно осмотрела меня с ног до головы, чем мне очень напомнила Лизу во время первого нашего знакомства; после чего сказала:

– Господин Филонов, представьте на минуту, что я не монарх, а просто любопытная женщина. Расскажите мне про жизнь в вашем будущем. Например, кто ваши родители?

– Мой отец, ваше величество, профессор, дворянин, – я намеренно не стал рассказывать, что мой дед после войны женился на сироте-еврейке, которую его семья прятала у нас в Одессе, когда всю ее родню во время румынской оккупации сожгли в зданиях складов на Люстдорфской дороге. Именно она стала моей бабушкой. – Моя мать – из семьи архангельских моряков (я решил не объяснять ей, кто такие поморы и с чем их едят…). Сам я успел послужить в армии и поработать. Отучиться годик в университете на инженера. А потом попал сюда.