На следующее утро я обнаружил, что, кроме моей сумки, мне принесли еще и весьма объемистый саквояж мадам Бирюковой. При воспоминаниях о незадачливой Лизетте у меня вдруг заныло сердце. Нет, я не любил ее, но все же она была женщиной, и смерти, особенно такой, не заслужила. Потом заставил себя вспомнить о том, что она была бандеровкой и предательницей, и немного успокоился. Подумав, что ей сей предмет багажа больше не понадобится, а мне содержимое может и пригодиться, я поспешил его открыть; и то, что я там нашел, превзошло все мои ожидания.

Первое, что там оказалось – каталоги женской одежды от неизвестной мне фирмы «Madeleine», весна-лето и осень-зима. Уже хорошо. Вика ведь интересовалась фасонами из будущего.

Под ними были кошелек – никто на него не покусился – и телефон с зарядкой, те самые, которые мне показывал недавно Каттлей. Ну что ж, займемся при случае. Конечно, зарядка мне здесь не поможет, но рядом с ней лежала батарейка в виде тюбика с губной помадой. Я б и не сообразил, что это такое, если бы не видел, как этой батарейкой пользовалась Лизонька.

Еще там была косметичка, а также пара наборов косметики, купленных, судя по всему, в Скандинавии. Тоже то что надо для Викули.

Кроме того, там лежали ручки, зеркальце, ключи и прочее барахло… Как говорила моя мама, женская сумка – как черная дыра, то, что туда попадает, может исчезнуть надолго. Интерес вызвали два презерватива в фольге. Кто знает, подумал я, может, и пригодятся – здесь таких не делают. И я машинально сунул их в один из карманов.

Я уже хотел закрыть сумочку, как вдруг заметил, что сбоку что-то оттопыривается. Снаружи молнии с той стороны я не нашел, а вот в подкладке она была. Открыв, я выпал в осадок. Там были две непочатые коробки по сто презервативов каждая – зачем Лизе их столько?

Не успел я все уложить обратно, как пришел лакей и пригласил меня следовать за ним. На мой вопрос о ванне и о смене одежды он сказал, что первая в замке есть, и он даст распоряжение ее наполнить, но не сейчас. То же касалось и нового платья. Затем он отвел меня в небольшую столовую, где находились Палмерстон и мой новый «дружбан» Каттлей. И, после порции пресной овсянки и чашки чая с булочками, начался перекрестный допрос.

Пришлось им выдать всю ту информацию, которую мы с Женей заготовили для такого случая: и про состав эскадры, и про бои у Бомарзунда и Свеаборга, и про то немногое, что я знал о войне в Крыму, и про дальнейшие планы эскадренного начальства. Прикрывался я тем, что в последнее время жил в Зимнем и знал далеко не все. Но и то, что я им рассказал (правду, обильно сдобренную художественным вымыслом), их, судя по всему, весьма впечатлило.

Вечером же они оба отчалили из замка, поблагодарив меня за сведения и пообещав скорую встречу. Я было направился обратно в свою каморку, но тут меня остановил тот самый лакей, который приходил за мной утром. Бросилось в глаза, что он был более почтительным, чем с утра.

– Сэр Теодор, прошу вас следовать за мной, – сказал он с полупоклоном.

Я пожаловался было, что так и не увидел ванны, но тот извиняющимся тоном произнес: