Левшин хмыкнул.

– Как думаешь, он жалобу Бутурлину отправит?

– Вряд ли, – при мысли о том, что Петр Григорьевич будет жаловаться на сына-оборотня лицу начальственному стало почти весело. – Скорее уж монашки на тебя, Сашка, донос напишут, что девицу из скита похитил.

– Не напишут, – заявил измайловец. – Невеста твоя там такое учудила, что они уж и сами рады, что сбежала.

Григорий с хитрым прищуром взглянул на смутившуюся девушку.

– Тот огонь над лесом… неужто ты?

– Они за нами кинулись… ну, я и… – Настя махнула рукой. – Ой, Гриша, что нам государыня скажет?

Белов в ответ лишь рассмеялся и вновь притянул невесту к себе, целуя в макушку. Сейчас, когда ведьма была рядом, преображенцу все казалось легким: и гнев императрицы, и объяснения с командиром. Даже ссылка в Сибирь не страшила преображенца. Он знал, что вынесет все испытания, коли его ведьма всегда будет рядом.

Гриша с нежностью посмотрел на прильнувшую к нему девушку, очередной раз благодаря Бога, что все обошлось.

– На ночлег где станем? – осведомился он у Левшина.

Тот нерешительно взглянул на Настю.

– Гриша, нам идти надо! – пылко возразила девушка. – Там… там заговор!

– Эка невидаль, – Григорий отмахнулся. – граф Шувалов наверняка во всем разберется! Не маленький, чай!

– Но я же знаю, кто похитил бумаги Якова Брюса! – воскликнула Настя.

– Кто? – при мысли о том, что отец может быть все-таки причастен к заговору, голос сорвался на рык.

Девушка невольно вздрогнула:

– Долгорукий!

– Что? – опешил Белов. – Михаил?

– Нет. Дмитрий.

Торопливо, в который раз девушка пересказала свои дневные злоключения до того момента, когда встретилась с Петром Григорьевичем в дверях Монтплезира. Тут она замолчала: ей не хотелось портить и без того сложные отношения сына и отца.

– Даже так? – хмыкнул Белов, делая вид, что не заметил заминки. – Но не мудрено: Долгорукие слишком высоко поднялись при малолетнем Петре Втором. По всей видимости, они не забыли своего величия…

– Поэтому и надо торопиться: сообщить все Шувалову! – наставала Настя.

– Думаю, что Александр Иванович уже сам все прознал. Когда мы расстались, он ждал преображенцев, чтобы идти по следу.

– Тогда чего же мы спешим? – усмехнулся Левшин.

Он вновь занялся конем, напевая себе что-то под нос. Белов прошелся по поляне, собирая хворост, затем вернулся и начал разжигать костер.

Огонь вспыхнул почти сразу, весело заплясав по сложенным веткам. Поколебавшись, Настя присела рядом с женихом, потом нерешительно склонила голову ему на плечо.

– Устал? – просто спросила она, как если бы преображенец просто вернулся домой с дежурства.

Белов улыбнулся и обнял девушку, почти невесомо коснулся губами голубой жилке на виске.

– Я так боялся, что опоздаю, – прошептал он, пользуясь тем, что Левшин вновь отошел к коню. – В жизни так никогда не бегал.

Настя внимательно посмотрела на мужчину, сидевшего рядом. В отблесках огня его волосы отсвечивали красным. Синие глаза пытливо всматривались в лицо девушки. Хотелось вновь обхватить его лицо ладонями, прижаться к губам и забыться в объятиях.

Воображение нарисовало картину: два сплетенных тела под соснами, жаркие вздохи, шепот в ночи и… Левшин вместе с конем, старательно отворачивающиеся от непотребства.