Всё было готово, но Саша сходил куда-то и притащил ещё два стула.

– Пусть будут, на всякий случай, – сказал он. – Втиснем как-нибудь!

– Красиво получилось! – сказал я.

– Главное – чтобы тебе нравилось.

За час до спектакля мы сидели с Сашей и пили чай. Волнений у меня не было. Я знал, что, если никто не придёт, сыграю для Саши и его буфетчицы. Мне действительно было всё равно. А Саша волновался. Он опасался, что наприглашал слишком много людей.

Мы сидели за столиком у стены, я не видел входной двери, но услышал лёгкие шаги за спиной. Буфетчица, юная барышня, вдруг лучезарно разулыбалась тому, кого я не видел, но чьи шаги слышал.

– Владимир Михайлович! – сказала буфетчица максимально мило. – Добрый вечер!

– Добрый, добрый! – послышался сладкий тягучий голос.

Я оглянулся. В буфет вошёл высокого роста мужчина. Осанка его была идеальна и величественна. На нём был безупречно сшитый и сидящий тёмно-синий блейзер, под ним белела рубашка с жёстким воротом. Из рукавов блейзера на сантиметр выглядывали белоснежные манжеты. На шее вошедшего был вальяжно повязан алый шёлковый шейный платок.

Лысина его благородно поблёскивала, а седые виски были аккуратнейшим образом уложены. Профиль этого человека выглядел царственно. Сколько ему лет, я не понял.

– Вот что, деточка, – продолжил вошедший, – мне, пожалуйста, мой любимый чай с добавками организуй в гримуборную…

Голос и интонации этого человека показались мне знакомыми. А также профиль, осанка и всё остальное.

– Конечно, Владимир Михайлович!.. – сказала буфетчица.

– Здравствуйте, юноши! – сказал мужчина в блейзере, обратившись к нам.

– Здравствуйте, Владимир Михайлович! – поздоровался Саша и встал.

Встал и я.

– Сашенька, а вы что-то тут затеяли сегодня? Что-то любопытное? Просветите меня, пожалуйста!

– Мы проводим сегодня спектакль… Вечером. Для узкого круга. Камерный, так сказать, показ… – сказал Саша любезно, почти церемонно. – Это – самостоятельная работа нашего приятеля… Автора и исполнителя из Калининграда… Очень талантливого…

– Понятно, – сказал пришедший покровительственно. – Это весьма похвально, когда молодёжь проявляет тягу к творчеству… Вечером, вы сказали?.. У меня сегодня тоже спектакль, но я в нём занят только в первом акте в начале, а потом в конце второго… Возможно, загляну к вам… – сказал он и вышел лёгкими для своего возраста и роста шагами.

– Кто это? – спросил я, садясь. – Невероятно знакомое лицо, голос…

– Ты что?! Это же Владимир Зельдин! – ответил Саша, подняв руку вверх, подчёркивая значимость сказанного. – Ты что, не знаешь? Не помнишь?.. «Свинарка и пастух»?.. Великий Зельдин! Он лауреат ещё Сталинской премии. Дольше Владимира Михайловича в этом театре никто не работает…

– Это он?! – не поверил я. – Если бы мой покойный дед узнал, что я его просто видел!.. Он бы решил, что его внук добился больших успехов в жизни… А сколько же ему лет?..

– Ой… Не помню… – ответил Саша. – Года три назад отмечали его пятидесятилетие работы в Театре армии… А ему?.. Девяносто… Сто… Не помню… Надо посмотреть в буклете театра.

– Ничего себе! А как выглядит! – восхитился я.