Славомир, давно уже настороженно прислушивавшийся к чему-то, не слышимому мне, легким движением соскользнул с седла. Передал повод Артуру и, сделав мне знак, направился к руинам. Я последовал за ним.

В здание проникнуть не удалось – ненасытный пожар выжег перекрытия, и замок обрушился вовнутрь. Из дверных проемов выпирали камни вперемешку с обугленными остатками источенных временем балок. Относительно уцелела лишь западная часть строения – черная впадина входа в подземелье и сегодня не потеряла еще формы наконечника стрелы, некогда приданной ему строителями.

Длинные тени тянулись от крепостной стены к навечно распахнутому входу, пересекая валявшиеся рядом створки сорванных страшным ударом ворот. Над входом в подземелье уцелели обломки наполовину сбитого герба: меч, разрубающий солнце… Я нашел родину загадочного перстня!

– Вот ты каков, Ахр-Дорум – Северный Бастион Ужаса, – негромко произнес Славомир. Затем повернулся ко мне: – Здесь никого нет уже несколько столетий. Вчера ты ошибся.

Я хотел возразить: картина прошедшего вечера – всадники, проезжающие по крепостному двору, – все еще стояла перед моими глазами, но промолчал.

В пыли, покрывающей двор, четко отпечатались следы только наших лошадей.

Славомир повернулся спиной к подземелью, сделал несколько шагов и…

Ужас тонкой змейкой прополз по моей спине. Что-то изменилось вокруг.

Воздух содрогнулся, поплыл свивающимися в клубки струями; дрогнули, заколыхались стены замка. Вновь предстало передо мной вчерашнее видение: замок-игрушка, изящное изделие неведомого мастера… Исчезли обломки и пыль, блеснули под лучами закатного солнца фиолетовые стекла в оконных проемах.

В целехонькие ворота въехали на вороных конях бок о бок всадники. Двое… Изящная, неземной красоты женщина ехала чуть впереди. Светлые волосы развевались под дыханием ветра. А ветра-то не было… В глазах светилась голубизна весеннего неба. Черное бархатное платье подчеркивало нежную белизну лица. Словно воплощенный символ чистоты, нежности, обаяния приближался к нам.

А затем я перевел глаза на ее спутника и… почувствовал, как подгибаются колени и ужас сводит горло судорогой. Холодом открытой могилы несло от его неестественно-темного лица, ненависть ко всему живому сочилась из брезгливо стиснутого рта, чернела в пустых глазницах. Легкая серебристая корона венчала голову всадника.

«Не смотри, не смотри в нашу сторону, – билось у меня в голове. – Мы ни в чем не виноваты, мы уйдем немедленно, забудем дорогу к твоей обители сами и закажем искать ее детям и внукам своим. Только не смотри…»

Кажется, я шептал эти слова вслух – не помню… В двух шагах от нас беззвучно проплыли страшные всадники. Не поворачивая голов, не обменявшись ни единым словом, канули они в черноту подземелья. И в тот же миг раздался тот самый жуткий вопль-угроза. Кровь застыла у меня в жилах, и в лицо вновь ударила липкая волна ужаса.

В центре крепостного двора застыло кошмарное чудовище. Свирепые глаза багровели на искривленной морде крокодила, приземистое туловище опиралось на мощные лапы. Оно рвануло к нам как камень, выпущенный из пращи.