Они поехали на квартиру к ее родителям, неподалеку от Черкизовского рынка. Старики постоянно жили в загородном доме, и у Данилы со Светланой образовалось общее жилье, которое уже нельзя было назвать квартирой для свиданий, но и на место жительства оно не тянуло. По непонятным для Светланы причинам Данила не хотел делать решающего шага и окончательно рвать с семьей. Жизнь его проходила в очень напряженной и в то же время неопределенной фазе. Он мог находиться дома несколько дней, затем на несколько дней исчезнуть и снова вернуться. Ему было не по силам бросить детей. Не говоря уже о маленькой дочке, которая не представляла его исчезновения из собственной жизни, очень болезненно реагировал на его исчезновения и повзрослевший Юрка. Утром он открывал возвращающемуся отцу дверь с такой болью в глазах, что у Булая все переворачивалось внутри. Зоя же никогда не говорила ему ни слова упрека. Она просто уходила куда-нибудь в угол и молча сидела там, уставившись глазами в одну точку. Возможно, она думала, что Данила мстит ей за свою боль и пришел ее черед получить то, что она заслужила. Возможно, она полагала, что у него настал период неизбежного мужского кризиса. Она не говорила ничего об этом. Но главное, что он хорошо знал: Зоя не допускала и мысли о разводе. Если надо будет – пойдет на все: будет умолять, грозить, упрашивать. Для нее, человека не приспособленного к самостоятельному существованию, было ужасно остаться одной с двумя детьми посреди надвигающейся катастрофы всей страны.

А Булай пытался прислушаться к себе и понять, в чем состоит правильное решение.

За время любовной связи со Светланой он хорошо изучил и понял эту великолепную женщину и не сомневался, что будет с ней счастлив. Она обладала редким даром бережливого и жертвенного отношения к любви. Семья с ней – это новый и светлый горизонт. Светлый? А разве боль детей не затмит этот свет? Разве он сможет себя обмануть тем, что они успокоились и забыли своего отца?

Данила часто вспоминал увиденную им в детстве сцену встречи его родного дяди с дочерью, которую тот бросил в детстве. Дядя Толя приехал в Окоянов на похороны своей матери, бабушки Данилы из далекого Мценска. Он шел с вокзала к родному дому вместе с отцом, когда увидел Алю – уже взрослую девушку-студентку. Мгновенно узнал, взрыднул: «Аленька!..» – бросился к ней, но она отвернулась и прошла, не здороваясь.

Оставил дядя Толя семью не по простому капризу. Вернувшись с фронта, он обнаружил кроме своих двух еще и третьего ребенка, рожденного в его отсутствие. Как оставлял – отдельная, мучительная история. Но оставил все-таки. И не был понят, не был прощен, и повисла над ним до гробовой доски неизгладимая боль и обида преданных им детей.

Наверное, Светлана понимала происходящее в нем. Она ни словом не касалась этой темы и просто ждала, когда придет решающий момент. Рано или поздно такой момент должен был настать. Ожидание доставляло ей постоянную тоскливую боль. Она с трудом могла понять, что мужчина имеет к детям такие жертвенные чувства. Ведь у них есть мать! В ее представлении мужчина не должен колебаться в выборе, встретив любовь. Ведь это – воля судьбы. Поставить себя на место Данилы и вообразить, что ради него должна оставить Борьку, она была не в состоянии. Это просто разные жизненные ситуации. Постепенно какое-то чувство разочарования в Булае начало закрадываться в ее душу. Она не понимала его нерешительности, и это стало подрывать ее отношение к любимому человеку. Вот и теперь, когда, проведя у нее только одни сутки, Данила засобирался домой, она молча проводила его, спросила, когда ждать назад, и снова легла в постель. На душе было тоскливо. Она гнала от себя плохие мысли надеждой, что такое состояние не продолжится долго.