— Смотрите, Чапарро. Если это то, что я думаю, то ваши дела плохи. Поэтому на всякий случай не возвращайтесь ни к себе домой, ни в Суд, ни в какое другое известное вам место. По крайней мере, до тех пор, пока я опять не свяжусь с вами.

— И какого черта мне теперь делать? — При других обстоятельствах я бы постеснялся казаться таким уязвимым перед Баесом, но сейчас меня не волновали условности.

Он опять задумался.

— Сделайте вот что. Зайдите сегодня в пансион, который называется «Флажок», на Умберто и Дефенса. Но, осторожно, не сейчас. Дайте мне время сначала самому заехать туда и поговорить с хозяином. Потом приедете и скажете, что вас зовут… Родригес, Абель Родригес, и что на ваше имя забронирована комната. Я проплачу за неделю вперед. Вы, так, к слову, ведь без медяка в кармане, верно?

— Да, но… может, я зайду в Суд…

— Я что вам только что сказал? Чтобы вам и в голову не приходило идти в Суд. И вообще никуда. Запритесь в пансионе и, максимум, выходите купить что-нибудь в киоске. Вот вам немного денег. Ладно, нечего стесняться. Потом вернете.

— Спасибо, но…

— Неделя. За неделю я выясню, в чем там дело. Хотя сегодня, посреди всего этого бардака, ничего не известно наперед. Короче, будем надеяться, что у меня все получится.

— Можете мне хоть что-нибудь сказать? Что вам кажется?

До сегодняшнего дня продолжаю удивляться, каким недоумком становишься, когда бываешь напуган так, как я в той ситуации. Баес обладал изрядной долей великодушия, чтобы не смеяться над моей глупостью.

— Я с вами свяжусь. Будьте спокойны.

Он пошел прочь, но остановился и развернулся ко мне:

— В Суде сейчас есть кто-нибудь, к кому можно обратиться? Я имею в виду, кто-то с должностью — ваш секретарь, судья или другой секретарь…

— Наша секретарь в декрете. — Я это сказал, и на минуту отвлекся, думая о ней. Но сразу же отбросил все лишние мысли и продолжил: — А другой секретарь — вундеркинд.

— Да, бывает.

— Судьи у нас нет. Фортуна Лакаче вышел на пенсию, и все еще не назначили преемника. Сейчас его замещает Агиррегарай, из Следственного Суда № 12.

— Агиррегарай? — Баес, похоже, заинтересовался.

— Да. Вы его знаете?

— Замечательный тип. Наконец-то хорошая новость. Будьте осторожны. Увидимся приблизительно через неделю. Я сам вас найду в пансионе, не беспокойтесь.

Я в точности выполнил его инструкции. Прошлялся целый день по центру и, когда стало вечереть, направился в Сан-Тельмо. Человек, который меня принял в пансионе (насколько я понял, это и был хозяин), дал мне ключ сразу же, как только я назвал имя Абель Родригес. Комната была чистой. Когда я упал на кровать, то даже не попытался стащить с себя одежду. Вот уже полтора дня как я не смыкал глаз, и за эти последние тридцать шесть часов я успел поучаствовать в разгроме таверны, прошел пешком половину Буэнос-Айреса (шел и ночью, и днем), застал полную разруху в своем доме, превратился в беглеца, а по какой причине — так и не узнал. Я положил голову на подушку, которая тоже пахла чистотой, и заснул как блаженный.

«Хлев», в котором мне назначил встречу Баес неделю спустя, стоял вплотную к станции Рафаэль Кастичо и был отвратителен. Три серых раздолбанных стола, барная стойка, заполненная подносами с сэндвичами подозрительного вида, накрытыми прозрачными пластмассовыми колпаками, защищающими их от мух, несколько табуреток с облупившейся краской. И все помещение, и без того маленькое, казалось еще меньше от толстого слоя жира и пелены дыма, окутывающих прилавок, на котором были свалены в кучу котлеты для гамбургеров, не проданные с обеда. Локоть к локтю на барной стойке, несколько потрепанных жизнью мужчин пили вино и громко разговаривали. Через интервалы в пятнадцать — двадцать минут потолок заведения сотрясался от грохота локомотивов, тащивших за собой поезда, и легкая изморось из пыли опадала с потолочных балок на посетителей и предметы. Завершало картину неумолкающее радио: нереально веселый ведущий с двумя дикторами на подхвате нес какую-то несусветную чушь.