Отец в ужасе отшатнулся, член опал, и, хотя лицо его говорило, как страшно ему хочется ударить, избить, наказать непокорную, он не смог себя пересилить. Ему было противно, он боялся запачкаться, а потому обошел ложе стороной и начал одеваться. Джоан слышала, как он давится, стараясь подавить собственный рвотный импульс. Через несколько секунд Отец вышел, прихватив с собой светильник, и громко хлопнул дверью.

Джоан отвернула голову от запачканного рвотой места на кровати. Здесь вонь была не такой сильной или хотя бы не шибала в нос, но плечо и бок намокли, а во рту стоял кислый привкус. Впрочем, в желудке, похоже, не осталось ничего, что еще могло выйти наружу.

На время ее оставят в покое. Сначала Отец пришлет кого-нибудь навести порядок, а потом ей придется еще хуже. Инстинкт самосохранения не оставил времени задуматься о последствиях – до Джоан не сразу дошло, что в долгосрочной перспективе она себе, возможно, только навредила.

Однако, если она не ошибается…

…то ее развяжут, чтобы сменить простыню и смыть грязь; представится возможность укусить, пнуть или даже сбежать. Джоан быстро взвесила варианты. Шанс был реальным и стоил того, чтобы подготовиться к его использованию.

Конечно, Отец мог и не послать никого, оставив ее мучиться в луже собственной высыхающей рвоты.

К черту последствия! Джоан была довольна, что не спасовала. Даже если ее изобьют, изнасилуют или прикончат, она сумела проткнуть панцирь железной надменности Отца. Одно воспоминание о том, с каким ужасом он глядел, как икал, быстренько одеваясь, таило в себе ощущение победы.

Откуда-то с улицы послышался дикий вопль – кто-то завыл, словно в агонии. Джоан представила себе бродящее по лесу чудовище и задрожала, испугавшись на глубинном, подсознательном уровне. Крик повторился. Собственно, он и не прерывался – лишь нарастал и спадал. Кричал все-таки человек – от сильной физической или душевной боли.

В соседней комнате поднялся шум. Джоан услышала рев Отца, разобрала слова «ты» и «опять», заронившие слабую надежду. Отец гневался. Орал на своих. Хорошо. Значит, не все идет, как он задумал.

Может, теперь ее просто прикончат, чтобы больше не возиться?

Джоан отчаянно пыталась расслышать, что еще сказал Отец. Тот орал не переставая, по полу шаркали ноги.

Что у них там происходит?

Джоан слушала.

И ждала.

С места Гэри трудно было сказать, что случилось; похоже, Рейн нашел способ взорвать пару машин домочадцев. Должно быть, кинул зажженную спичку в горловину бензобака. Хотя хлопо́к взрыва и вид пламени вызвали у Гэри удовлетворение, он в душе пожалел, что друг не избрал менее демонстративный способ порчи автотранспорта.

Спустя несколько секунд из ранчо выбежала вереница мужчин и женщин. Люди выскочили без ламп или фонарей и молча гуськом убежали в темноту – не по дороге, а по параллельной тропе, которую Гэри заметил только сейчас.

Где-то двадцать с лишним человек – сосчитать точно было трудно. Все ли это оставшиеся домочадцы? Все ли кающиеся и прочие сектанты съехались сюда из разных уголков страны? Хорошо, если так, но вряд ли. Да и какая теперь разница? Даже если очаги секты сохранялись в других местах, Отец-то здесь. Вот что самое главное.