– Кому должна? – посмотрела я на него, понимая, что не испытываю ничего.

Не осталось уважения и благодарности. Испарился страх… Две недели не жизни а существования сыграли свою роль, превратив меня в говорящую куклу. Именно куклой я чувствовала себя сейчас, глядя на мужчину, с которым еще недавно хотела связать свою жизнь, а сейчас к нему не испытывала ровным счетом ничего. Я даже ненавидеть его не могла. Наверное, в душе моей все еще теплились остатки благодарности к нему за спасение. Другого объяснения не находила.

– Иди сюда, – приблизился он ко мне и взял за руку.

Он действовал нежно. Поднял меня с узкой одноместной кровати и обхватил за талию.

– Лера, ты должна понять… – и замолчал, словно собираясь с мыслями. – Я не враг тебе. Я лишь хочу, чтобы в жизни твоей не осталось места больше ни для кого. Понимаешь? Ты должна всецело принадлежать мне! – сделал он ударение на последнем слове.

– Поэтому ты запретил мне рожать детей? – на губах моих заиграла улыбка. Самой мне она казалась глумливой. Очень надеялась, что на деле это выглядит несколько иначе. Глумиться ни над ним, ни над собой я точно не хотела.

– Ты не можешь хотеть детей. Ты еще слишком молода.

Его ответ меня удивил. Ожидала услышать все что угодно, но только не этот бред.

– Что ты можешь знать о моих желаниях? Я выросла в детдоме. Как думаешь, какое место в моем сердце занимает тема семьи? И сколько мыслей моих посвящено этому?

Я не хотела от него ребенка. Теперь нет! И я не собиралась давить на жалость. Меня возмущала та категоричность, с какой он рассуждал буквально обо всем. Было только его мнение и больше ничье.

– Хорошо, – кивнул Андрей. – Предлагаю вернуться к этому разговору, но позже. Сейчас, как ты понимаешь, не время. Пожалуйста, оденься и выйди к гостям.

– Хорошо.

Я устала. Устала от его присутствия в моей жизни. Устала держать оборону все эти две недели, чтобы не дай бог он не приблизился ко мне и не потребовал интима. Андрей понял мое настроение без слов и самоустранился. Но я понимала, что его терпению наступает конец, что очень скоро он потребует возобновления прежних отношений.

Он ушел. Я же упала на кровать и спрятала лицо в подушку. Даже плакать я себе запретила. Какой смысл в слезах? Никакого! Только рвать себе сердце, которое и так разрывалось на части день ото дня.

Но сейчас я дала волю слезам, просто потому что поняла – сдерживаться больше не смогу. На сухую сойду с ума быстрее. Вот когда мне пригодился бы психолог! Но только не профориентатор, а нормальный целитель душ, если у нас таковые имеются.

Я запретила себе думать об Артеме. Ни разу он не дал о себе знать за эти недели. Ни разу! Понятия не имела, где он и как. Но не могла о нем не думать, как ни старалась. Я думала о нем постоянно. Вспоминала те несколько моментов близости, что были у нас. Ими я и жила, они подпитывали меня энергией. Когда вспоминала, казалось, что снова переживаю все наяву, и немного становилось легче. Забвение? Да! Иллюзия? Может быть. Но именно воспоминания помогали мне держаться на плаву, как вот этот теплоход сейчас. Но я запретила себе думать о нем, мечтать и представлять себя с ним вместе. Не будет этого! Вот в чем я ни на йоту не сомневалась.