Сусанна прекращает бормотать и смотрит на меня почти с горечью.

— Что? — не понимаю я. — Боишься, что «Вороны» проиграют и ты останешься без хлебного клиента?

— Ты просто дура, — отвечает Сусанна. — Ты ничего о нем не знаешь.

Я знаю, что это. Ревность. Банальная ревность женщины, которая давным-давно положила глаз на мужика, но совершенно ему не интересна. И вместо того, чтобы греть ему постель, она вынуждена изо дня в день видеть его с новыми красотками, чьи прихоти вынуждена исполнять. Незавидная участь. Ничего удивительного, что во мне она видит лишь очередную заразу, которая прилипла к блестящей славе ее драгоценного Красного ворона.

— Ему нельзя играть, — говорит Сусанна, когда Ма’ну зарабатывает для команды еще одно очко и замирает посреди поля, согнувшись пополам. Игроки «Воронов» сбегаются к нему, похлопывают по спине. Со стороны ничего необычного: просто усталость после сложного розыгрыша. Но Сусанна бледнеет прямо на глазах. — Ему нельзя. У него… у него больное сердце. Ему нельзя…

Больное сердце? У этого пышущего здоровьем парня?

Что-то внутри меня холодеет, поднимая на поверхность давно похороненные детские воспоминания.

Нет, нет и нет.

Тот мальчишка умер.

Я чувствую жуткий озноб, словно прислонилась спиной к крышке гроба. Зачем-то оглядываюсь, чтобы проверить, что это не так — и натыкаюсь на взволнованный взгляд Наны. Нервно поправляю волосы, пытаясь убедить себя, что ничего не произошло: Ма’ну стоит посреди поля, отводит руки товарищей и распрямляется, широко улыбаясь на публику. Он вообще всегда улыбается, как будто наверстывает что-то. Или просто потому, что знает, на что способна его безумная улыбка.

— Почему он играет, если ему нельзя? — спрашиваю я, хоть не хочу этого знать. Какое мне дело до ненормального лунника.

— А ты бы смогла сказать ему нет», если бы он заявил, что будет играть даже если сдохнет на поле? — опросом на вопрос отвечает Сусанна.

Уверена, не обошлось без ее вмешательства. Как, интересно, это обычно делается? Покупается липовая справка или вся медицинская комиссия целиком? Не удивлюсь, если вариант номер два. Может быть, сучка просто мстит ему за то, что стала королевой френдзоны? Как там в старой сказке? «Так не доставайся же ты никому!»

— И… давно это с ним? — спрашиваю осторожно.

— Нет, милочка, от меня ты ничего не узнаешь. Конфиденциальная информация. И очень советую тебе не лезть не в свое дело — целее будешь. Или, раз он отвалил за тебя миллион, повесил шайбу на палец, ты стала особенной? Не такой, как те одноразовые бестолковки, которые появляются в его жизни только, чтобы показать, что рот им нужен совсем не для разговоров?

— Ты бы ему отсасывала просто так, да? — не могу промолчать я. — И бесишься, что не нужна даже без денег и всяких условий?

Она багровеет, потом покрывается белыми пятнами, а потом просто придвигается ближе и выплевывает прямо в лицо:

— Ты крупно ошибаешься, думая, что меня тебе нужно опасаться, королева без короны. Сегодня ты ему интересна, и поэтому он тебя любит, осыпает подарками и кажется идеальным мужчиной, но ты понятия не имеешь, что будет, когда он снова станет одержим. Хочешь совет? Беги так далеко, как только можешь, выползай в любую щель и улетай на другой край света. Потому что Ма’ну не умеет любить. Он умеет возносить — и ронять, чтобы смотреть, как сломается его новая игрушка.