Недавно мы с Юлей почему-то вспомнили это чтение на ночь, и выяснилось, что она до сих пор помнит нюансы своих тогдашних переживаний.

Когда Юля приходила ко мне в гримерную, вся бижутерия, которую костюмеры аккуратно раскладывали на моем столике перед спектаклем, вначале украшала шейку и маленькие пальчики Юли. Однажды на гастролях в Сочи с ее пальчика свалилось кольцо и мгновенно исчезло в опилках, которые остались в здании после ремонта. При этом присутствовали несколько моих коллег, и все они бросились разгребать опилки. Увы! Кольцо как сквозь землю провалилось! И мне было ужасно жалко этого кольца, кольца с историей. История такая.

Однажды после спектакля «Невольницы» на гастролях в Риге я вышла из театра со служебного входа. Выхожу я обычно не торопясь – разгримировываюсь, переодеваюсь – так отдыхаю… В тот вечер, выйдя из театра, я увидела женщину, явно меня поджидавшую. Всегда чувствую неловкость, что меня долго ждут: знала бы, что ждут, обязательно бы поторопилась! А с другой стороны – меня это радует. Если человек готов ждать, значит, спектакль его взволновал и он хочет или спросить о чем-то важном, или выразить переполняющие эмоции, или сказать что-то волнующее о себе. Так действительно случается довольно часто. Поджидавшая меня женщина подошла и сказала:

– Жду вас, просто не могу уйти! Прошу, пожалуйста, только ответьте мне честно! У вас кольцо в последней сцене – оно настоящее или бижутерия? Оно так ярко блестит!

Я несколько минут не могла понять, о чем дама меня спрашивает, а когда поняла, не могла поверить, что можно было так долго ждать актрису, чтобы спросить о такой ерунде.

– Это бижутерия, – ответила я спокойно, а потом еще долго размышляла о том, как непредсказуема бывает зрительская реакция.

У героини на сцене сердце разрывается от горя, а дама смотрит только на блестящее кольцо, и разорванное сердце ее совершенно не волнует. Что это? Неудачно сыгранный спектакль? Да нет, зритель очень горячо принял спектакль! Ну, а кольцо с тех пор стало «с историей». Я его долго не надевала, а потом, если играла героиню состоятельную, стала надевать и всегда помнила, что однажды оно меня переиграло. Именно это кольцо и свалилось в опилки с Юлиного пальчика. Но я ее не ругала. Я вообще ее не ругала ни за что: ни за разбитую посуду, ни за потерянные или испорченные вещи. Я боролась только за то, чтобы она меня не обманывала. Это мне казалось и кажется важным до сих пор, но добиться этого получалось не всегда.

Было время, когда Юля, оставшись дома одна, надевала появившиеся у меня золотые цепочки и колечки, выходила из квартиры к подъезду и говорила сидящим там бабушкам, что это ей папа подарил. Узнали мы об этом совершенно случайно от соседки, посоветовавшей прятать золотые украшения подальше от детских ручонок.

Если Юля оказывалась на спектакле «Квадратура круга» по пьесе Катаева, она всегда приходила в антракте на сцену и, стоя за закрытым занавесом, в декорациях, выпивала стакан молока и съедала котлету. Котлета и молоко были «исходящим реквизитом»: так в театре и кино называются предметы, задействованные в сцене по ходу пьесы или фильма.