— Тут надо бы, пожалуй, зашивать, — сказал Тревис.

Арчер вытянул поводок — из тех, что были у него продернуты сквозь шлевку пояса, — и прицепил его к кольцу ошейника. Собака принесла с собой единственный вещественный результат их охоты, став свидетельницей событий, о которых охотники, просидев всю ночь у костра, могли лишь догадываться, воссоздавая их в своем воображении. Она дернулась, когда Арчер коснулся ее уха, а едва он отпустил ее, она тут же отступила, покрепче уперлась передними лапами и встряхнула головой. Кровь обдала всех охотников и зашипела в костре. Все поднялись, готовые идти.

— Уходим, ковбой, — сказал Билли.

Джон-Грейди сел и пошарил вокруг себя в поисках шляпы.

— Ну, охотник на пуму из тебя оказался тот еще!

— Что, проснулся, трудяга? — сказал Джей Си.

— Да проснулся, проснулся.

— Мужика, который забабахал этакого зверского ерша, простая горная пума разве заинтересует?

— Это ты верно понял.

— У нас такой тут разговор по душам шел, а он где был? Всех старикам на поживу оставил. Они ж соврут — недорого возьмут. Нам даже слова вставить не давали. Даже и спора не получилось, а, Билли?

— Да какой уж тут спор.

Джон-Грейди поправил шляпу и направился вдоль края утеса. В сереньком рассвете под ним расстилалась пустыня, дышащая холодом и синевой; под бледным серпантином тумана угадывалась река, текущая с севера, огибая рощицы серых зимних деревьев. Вдали на юге — холодный серый клетчатый город, а еще дальше, за рекой, старый город, похожий на чей-то огромный рубчатый след, вдавленный в почву пустыни. За ним горы Мексики. Раненая собака отошла от костра, у которого охотники собирали собак и цепляли их к поводкам; она остановилась рядом с Джоном-Грейди и принялась вместе с ним разглядывать долину внизу. Джон-Грейди сел, свесил ноги с края утеса; собака легла, положила окровавленную голову у его ноги, и вскоре он ее обнял.

Билли сидел, положив скрещенные в запястьях руки локтями на стол. Наблюдал за Джоном-Грейди. Джон-Грейди сжал губы. Сделал ход оставшимся белым конем. Билли бросил взгляд на Мэка. Мэк долго изучал позицию, потом поднял глаза на Джона-Грейди. Сел в кресле поудобнее и снова стал изучать доску. Ни один не говорил ни слова.

Мэк взялся за черного ферзя, подержал немного над доской и поставил обратно. Потом снова поднял ферзя и сделал ход. Билли откинулся на спинку стула. Протянув руку, Мэк взял из пепельницы холодную сигару и сунул в рот.

Шестью ходами позже белому королю был поставлен мат. Поерзав в кресле, Мэк прикурил сигару. Билли сделал глубокий выдох.

Джон-Грейди продолжал сидеть, глядя на доску.

— Хорошо сыграно, — сказал он.

— Длинна дорога, мой дружище, — пропел Мэк, — длинна дорога. Но с нее свернуть нельзя.

Все вместе они вышли из дому и направились к конюшне.

— Ты мне вот что скажи… — начал Билли.

— Что тебе сказать?

— Я знаю, мне ты врать не будешь.

— А-а! Я уже догадался, какой будет вопрос.

— И какой будет ответ?

— Ответ будет «нет».

— То есть ты не поддавался ему ни вот настолечко?

— Нет. Я в такие примочки не верю.

Когда шли по конюшенному проходу, лошади топтались и фыркали в денниках. Джон-Грейди бросил взгляд на Билли: