— И что это за границы?

— Мне не нужны толпы оскорбленных родственников, требующих компенсаций за поруганную честь.

— Компенсацию? — не поняла я. — Какую?

Он пожал плечами:

— Зависит от того, что видели остальные и в чем призналась девица. Как правило. Поцелуй — два золотых, порванное платье — три.

— А если девица понесла ребенка? — то, что рассказывал герцог так отличалось от известных мне фактов о тех временах.

— Пока отец не посадит его к себе на колени и не объявит его имя всем боннам, тот считается бастардом и имеет право лишь на наследство со стороны матери, и то если она не была захвачена, как военная добыча.

— А с вашей сестрой вы тоже заключили такое соглашение? — вопрос вырвался прежде, чем я успела подумать.

— С Агнесс? Нет, конечно! — Десмонда мой вопрос слега позабавил, — Отец так ее не признал.

— А Алана?

— Да, ему же нужен был еще наследник, — он невесело усмехнулся, — На тот момент я не оправдывал его ожиданий.

— Почему?

— Потому что я был худым болезненным мальчишкой с заносчивым характером, — охотно пояснил он. Я покачала головой, не веря Десмонду, он весело улыбнулся и переменил тему:

— Сейчас выпадет роса. Вернемся в замок?

— Это звучит как приказ.

Он пожал плечами:

— Если вам охота мерзнуть во дворе…

Порыв холодного ветра заставил меня признать правоту его слов. Герцог подхватил меня под руку и провел прямиком на кухню, где ловко разжег маленький камин, затем, подтолкнув меня к одному из стульев, стоявших у стола, нырнул в кладовку, чтобы появится оттуда с кругом колбасы и кувшином молока. Я достала с полки две миски и чашки. Он одобрительно кивнул и отрезал два толстых куска колбасы.

— А где хлеб? — спросила я. Он махнул рукой в сторону огромной печи, поскольку уже набил рот мясом. Я вынула еще теплую лепешку и, разломав пополам, половину протянула Десмонду. Он благодарно кивнул и отхлебнул из чашки.

— Шпашибо, после этих упражнений так всегда кушать хочется!

— После каких? — насторожилась я. Он с трудом сглотнул:

— После настоящего колдовства. Ешьте, пока все не пришли, а то они начнут: надо идти в зал, мы должны подать, принести… так и с голоду умереть можно!

— Как тяжела жизнь, — мой сарказм проснулся совсем некстати. Десмонд философски пожал плечами:

— Может быть, у моих вилланов она и тяжелее, но, во всяком случае, в отличие от меня, похлебку они всегда едят горячей.

Я с недоверием посмотрела на герцога, он рассмеялся:

— Это шутка, но я по правде не большой любитель церемоний. От них очень устаешь, — он отрезал еще пару кусков и протянул один мне.

— Спасибо, — я машинально отщипнула хлеб и решилась, — А вчера… что это было?

— Что именно? — он прикончил один кусок хлеба и потянулся за моим. Я пододвинула свою тарелку поближе к нему.

— Вообще… все…

— А ты не знаешь? — он как-то перешел на «ты», и здесь на кухне, пока мы с ним сидели за одним столом, это казалось более уместным, чем церемонное «вы».

Я покачала головой. Он с легким недоверием смотрела на меня:

— Неужели тебя никто не учил, что нельзя разбрасываться своим даром, как ты сделала за последние дни?