Оборвалась ещё одна сцепка. Четыре платформы с гаубицами и лафетами тоже покатились по откосу. Лязг металла смешивался с криками артиллеристов. Одно из орудий, разваливаясь на части, врезалось в спиленные деревья. От ударов взорвались несколько снарядов, подняв столб дыма и древесных обломков.

Паровозной бригаде удалось спасти большую часть эшелона. Прикрывая сержанта-сапёра и Василия Балакина, Николай Мальцев открыл огонь из трофейного пулемёта «МГ-42». Остальная группа торопливо уходила в сторону леса.

– Меня не ждите, – приказал им Мальцев. – Выносите раненых, скоро здесь и немцы, и полицаи появятся. Про плен забудьте, иначе погубите весь отряд. Чего киваешь, Сологуб? Тебе повторяю, ребята наши законы знают. Если что, последняя пуля себе.

Капитан Михаил Сологуб послушно кивал:

– В плен ни в жизнь…

– За тобой Валентин Глушков присмотрит. Поможет, если кишка тонка.

Мальцев снова припал к прицелу пулемёта. Расстреляв вторую ленту и дождавшись обоих взрывников, сказал с облегчением:

– Дело сделали, хоть и не слишком гладко. Теперь и нам можно уходить.

Сержант-сапёр хромал, но держался бодро.

– Крепко шарахнули! – улыбался он. – Вагоны и грузовики вовсю горят. Два бронетранспортёра сплющило и штук восемь орудий.

– Гаубицы калибра 105 миллиметров, – уточнил Василий Балакин. – Паровоз на две части разломило.

Под откосом горели разбитые вагоны и техника. Взрывался боезапас, раскидывая обломки и тела немецких солдат. Зенитная платформа в хвосте поезда вела огонь из скорострельных пушек, но вся группа уже углубилась в лес.

К вечеру добрались до стоянки. По дороге умер тяжело раненный десантник. Нести его тело сил не оставалось, товарища похоронили среди сосен. Троих сразу отправили в санчасть. Сержант-сапёр, когда прыгал с дрезины, сломал несколько пальцев на ногах. Ещё один боец получил пулевое ранение, а у Родиона Шамшина опухла рука – оказалось, что от удара треснула кость.

Построив остатки группы, лейтенант Мальцев докладывал командиру отряда Журавлёву результаты операции:

– Уничтожены паровоз, тринадцать платформ и вагонов. Десять гаубиц-стопяток, две зенитки, грузовиков и тягачей штук семь. Немецкие потери примерно сорок-пятьдесят убитых солдат, ну и покалечилось не меньше, пока из вагонов выпрыгивали. Наших погибло четверо.

Он снял пилотку и смотрел на майора Журавлёва усталыми, слезящимися глазами.

– Ещё пост железнодорожной охраны и мотоцикл уничтожили, – добавил Василий Балакин. – Трофеи кое-какие принесли, в том числе пулемёт.

Иван Макарович Журавлёв ещё раз оглядел группу и после короткого молчания проговорил:

– Благодарю за службу!

– Служу трудовому народу! – вразнобой ответили восемь бойцов, оставшихся в строю.

– А ты, Михаил, чего весь в крови? – спросил Журавлёв капитана Сологуба. – Ранен, что ли?

– Никак нет. Когда уничтожили патрульный мотоцикл, нёс на себе раненого товарища.

– Повоевал, значит?

– Так точно, товарищ майор. Обойму по фрицам выпустил.

– Попал в кого-нибудь?

– Наверное. Но в основном патруль уничтожил сержант Саша Ермаков. Встал на дороге и весь диск в фашистов вложил. Я лишь помогал. Умер он от полученных ран.