Левая рука словно онемела, но Родион перехватил пулемёт правой. Пули перебили одну сошку и вспороли кожух охлаждения. Лишённый упора «дегтярёв» потерял прицельность, а одна рука не могла его удержать.

– Давай мне, – отодвинул Родиона Мальцев. – Рука не пробита?

– Нет. Ударило сильно, отойдёт…

Пулемёт в руках лейтенанта посылал очереди более точно, но «МГ-42» с оптическим прицелом снова накрыл обоих бойцов очередью трассирующих и разрывных пуль. Несколько мелких осколков обожгли Николаю лицо. Затвор «дегтярёва» заклинило.

Видимо, повредило казённик. Мальцев снова взялся за винтовку. Унтер-офицер, наверное, добил бы обоих русских – триста метров не расстояние для массивного «МГ-42» на станке. Но в этот момент из ложбины вынырнула основная группа – семь человек.

Почти у всех были автоматы, пули свистели рядом с унтер-офицером. Он круто развернул ствол и повёл очередь в сторону редкой набегающей цели. Двое свалились как подкошенные, третий упал, зажимая простреленную ногу. Но «машингевер» вдруг замолк. Унтер-офицер в горячке боя расстрелял ленту.

Вставить новую, снова захлопнуть крышку и передёрнуть затвор – достаточно нескольких секунд. Но этих секунд в запасе у пулемётчика не оставалось.

Мальцев угодил пулей унтер-офицеру в плечо. Немец дёрнулся, но сумел передёрнуть затвор.

– Шайзе! Свиньи! Думаете, вы меня возьмёте?

Четверо десантников уже приблизились шагов на сто. Сразу несколько пуль сбросили унтер-офицера на шпалы. Однако он сумел вытащить пистолет, намереваясь драться до конца.

Двое охранников были тоже ранены. Но, прежде чем их добили, они успели срезать русского автоматчика. Унтер-офицер не мог справиться с пистолетом и побежал, не замечая, что бежит в сторону засады, откуда вёл огонь «дегтярёв». Очередь свалила его на щебень рядом с рельсами.

Дела обстояли хуже некуда. Трое бойцов погибли, двое были ранены, у сержанта Родиона Шамшина с трудом двигалась рука. Стрельбу наверняка слышали на других постах. Очередной эшелон могли застопорить или выслать усиленный патруль. Как бы то ни было, а следовало спешить.

Перевязывали раненых. На дрезину, сняв с неё пулемёт, грузили взрывчатку и мины. Лишь бы появился эшелон!

В эти напряжённые минуты неподалёку длинными очередями ударил автомат «ППШ», хлопали винтовочные выстрелы. С характерным звуком огрызнулся одной и другой очередью немецкий автомат «МП-40». Перестрелка продолжалась недолго, наступила тишина.

– Мотоциклисты на выручку рвались, – сказал Мальцев. – Василий, беги узнай, что там.

Но бежать далеко не пришлось. Через четверть часа Балакин вернулся вместе с капитаном Сологубом. Тот был весь в крови, сжимал в руках «ППШ» сержанта Ермакова и бессвязно объяснял:

– Фрицев побили, мотоцикл на обочине валяется. Саня весь диск в них выпустил… я тоже стрелял.

– Где Ермаков?

– Убили парня, вот автомат его прихватил.

– Ты ранен, что ли?

– Нет. Саню тащить пытался, а из него кровь хлещет. Когда понял, что умер, положил на траву, и быстрее к вам на подмогу.

– С пустым автоматом…

– Я запасной диск вставил, и две гранаты у меня.